Гроза приближалась.

Глава 2: Эхо прошлого

Солнце едва успело взойти, а Риджвилл уже погрузился в тревожный шёпот. Ветер гнал по улицам клочья газет с заголовками о пропаже Эдит, но Джессику волновало не это. С того момента, как они с Мэг покинули особняк Блэка, город словно сжался в ожидании беды.

В библиотеке, где Джессика пыталась уткнуться в рутину, книги начали падать с полок сами собой. Один том ударил её по плечу, оставив синяк в форме полумесяца. «Это не случайность», – подумала она, разглядывая обложку: «История Риджвилла: 1900–1940». Страницы сами раскрылись на пожелтевшей статье от 12 сентября 1935 года:

«Тайна десяти: жители исчезают без следа.

Вчера утром обнаружено, что десять человек, включая семью Блэков, пропали из своих домов. Единственная улика – обгоревший дневник на пороге особняка…»

– Джессика? – Мэг осторожно тронула её за руку. – Ты слышала?

Голос подруги потонул в гуле, внезапно заполнившем комнату. Воздух затрепетал, и из углов поползли тени, складываясь в силуэты. Один из них протянул руку к газете, указывая на фамилию: «Блэк».

– Нам нужна помощь, – прошептала Джессика, хватая телефон.

Архив городской мэрии пахнул пылью и тайнами. За столом, заваленным картами и микрофильмами, сидел мужчина лет сорока в очках с треснувшей линзой. Леонид Вольф, историк-архивист, чья семья жила в Риджвилле с основания города, поднял глаза:

– Вы говорите, Эдит Грей? – Он достал папку с выцветшей надписью «Блэки: закрытое дело». – Она приходилась племянницей Эдгару Блэку. Тому самому, кто построил особняк на костях древнего святилища.

Мэг сглотнула: – Каких костей?

– Здесь было капище, – Леонид развернул карту XVIII века, где на месте особняка красовался языческий символ. – Блэки пытались «приручить» силу этого места. Но в 1935 году что-то пошло не так… – Он вложил Джессике в руку фотографию: десять человек, стоящих у ворот особняка. Среди них – молодая Эдит, неотличимая от той, что они видели в доме.

– Это невозможно, – Джессика провела пальцем по дате. – Ей было бы за сто…

– Время там течёт иначе, – Леонид снял очки, и его глаза внезапно стали старыми. – Эдгар заключил сделку с тем, что скрыто под домом. Каждые 85 лет требуется новая жертва, чтобы удержать дверь закрытой. Эдит стала хранителем в 35-м. А теперь… – Он откинулся на стул, – очередь за вашим городом.

Внезапно лампы мигнули, и тень на стене за спиной Леонида зашевелилась. Архивист резко обернулся, но там никого не было.

– Они уже здесь, – прошептал он. – Им нужна не Эдит. Им нужна замена.

Ночью Джессика вернулась в библиотеку. На столе лежал тот самый дневник 1935 года, открытый на последней записи:

«Простите меня. Я не могла позволить им забрать детей. Но дом требует большего… Он выбрал меня. Он выбрал всех нас».

За её спиной что-то упало. Обернувшись, она увидела, как воздух над газетой заколебался, складываясь в два слова:

«ТВОЯ ОЧЕРЕДЬ».

А за окном, в кромешной тьме, загорелся свет в особняке Блэка.

Тишину библиотеки разорвал звон разбивающегося стекла. Джессика резко обернулась – чернильница, стоявшая на полке, разлетелась на осколки, и густая черная жидкость поползла по полу, образуя символ, идентичный тому, что она видела на карте Леонида. Сердце замерло: дом Блэков не просто наблюдал. Он реагировал.

– Мэг! – крикнула Джессика, хватая телефон. – Он здесь. В библиотеке.

Голос подруги звучал прерывисто, словно её слова резали помехи:

– Я… у Леонида. Ты должна это увидеть… Он нашел…

Связь оборвалась.

В архиве царил хаос. Папки валялись на полу, а на стене красовалась надпись, выжженная будто невидимым пламенем: «ЛОЖЬ ИМЕЁТ ЦЕНУ». Леонид, бледный как мел, прижимал к груди старую фотографию. На ней – он сам, лет десяти, стоящий рядом с Эдит у ворот особняка.