— Могу в аптеку сбегать. Хочешь?

Мою предвзятость как рукой снимает. Все-таки добрый парень. Не его вина, что плохо язык знает и выглядит, скажем так, не на мой вкус.

Строчит дальше.

— Заболела? Устала? Таблетки надо?

Начинаю таять. Близка к тому, чтобы угостить парня чаем. Вот же оно! То, о чем мечтает каждая женщина.

Набираю в ответ слова благодарности, обещаю зайти завтра, и тут же ругаю себя за это. Ну кто меня за язык тянул? Дала парню надежду. Динамо!

С трудом дотаскиваю пакеты до кухни. На автомате загружаю зерна в кофемашину и открываю окно. Небо хмурое, тяжелое, как и мое настроение.

Пока автомат издает звуки преисподней, снимаю любимую униформу и набираю ванну. Залпом пью обжигающий кофе, даже не чувствуя вкуса. Пусть боль на языке отвлекает от боли в голове. Я просто больше не могу.

Выходные пролетают как в тумане. Впрочем, это мое обычное состояние, к которому я, кажется, уже начинаю привыкать. Боль становится частью меня и почти даже не мешает жить. Только можно ли назвать жизнью те серые дни, в которых мое работающее тело живет отдельно от головы, страдающей от боли. Благо, особенное сосредоточение в обычных трудовых буднях нужно очень редко. Обычно мои способности нужны в выездных командировках, а там я всегда чувствую себя почти здоровой.

— Ты как? Вазелин приготовила? — шутит моя напарница, которая об одном только и мечтает, — завтра Барсику докладывать, рапорта наши он уже получил.

Барсиком она называет генерала службы безопасности, нашего старшего начальника. В его офицерских качествах я мало понимаю, но как человек он неплохой. И на кота действительно похож. Такой мягкий, усатый и, когда говорит тихо, кажется, что урчит. Но если злится…прячьтесь. Пощады не будет.

— Я сделала, что могла. Пусть этого глиттермена из бара ищут и ему предъявляют.

— Клитор…кого? — начинает хохотать, и в телефонной трубке слышатся звонкие похрюкивания. У нее все разговоры к одному сводятся.

— Вот ты темная, — устало качаю головой, — глиттер! Блеск!

— Ой! — выдыхает, стараясь успокоиться, — ну ты придумаешь тоже.

— А ты как обычно все опошлишь.

Болтаем еще пару минут, обсуждая случившийся во время нашего отсутствия апокалипсис, и в конце Риска добавляет.

— Я там на почту тебе расшифровку по Дадо кинула. Ребята-звукари шумы подчистили. Слышно плохо, но ты, думаю, разберешь.

— Где ты была раньше?!

— Думаешь, это нас спасет?

— Надеюсь.

Прощаюсь с Риской, скачиваю запись и начинаю слушать. Мой голос звучит ужасно, а, если учесть, что это звук из желудка, так вообще кажусь себе прокуренной алкоголичкой. Зато голос блестящего рыцаря в худи звучит как и в жизни приятно. Пытаюсь абстрагироваться, но перематываю уже в пятый раз, чтобы услышать это его: «Марьясы!» и «Ты как?». Его голос ничто не портит. Он низкий, мягкий, уверенный и такой…заставляющий вибрировать.

Заставляю себя сделать десяток берпи, чтобы отвлечься. Я не должна думать о том, кто испортил мне дело, но помогает плохо. Я снова и снова прокручиваю эти фразы.

Когда мозг перестает обрабатывать одни и те же слова, и они начинают казаться какой-то бессмыслицей, наконец, перестаю мучать проигрыватель и слушаю дальше.

Потасовка, судя по звукам, была недолгой. Как только я убежала, все затихло. Причем во всем клубе. Не припомню, чтобы питание отключали. Странно.

Минут через десять начали прорезаться звуки голосов подельников Дадо, а потом и его самого. Они обсуждают происшествие и того парня, что незаметно исчез, предварительно вырубив всех. Ничего полезного по нашему делу пока нет, но в комментарии к расшифровке отметка, что запись все еще идет, и вторую часть пришлют позже. Бедолага Дадо. Совсем плохо с пищеварением. Надо посоветовать ему вместо виски «Летящую ласточку» пить.