И с тех пор поиски пошли с новой силой. Так и вышли на финишную прямую. Ленточку же предстояли пересечь Курту именно в Варшаве, куда привела следы человека, точно знавшего судьбу военных трофеев Унгерна.

В памяти Курта Штернберга словно отпечатались строчки из заветной баронской тетради:

«…Знаю, что ждет меня смерть… Красные не пощадят и предстоящий суд – чистая буффонада. Но одно радует – сумел я таки разбудить этот азиатский народ на священную войну. Будут еще потомки Чингисхана, народы монгольской рассы править миром. Создадут азиатскую федерацию и под главенством Китая наложат новое иго на Европу. Начало же будийскому военному ордену я положил хорошее. И доверил его надежному человеку – Фердинанду Оссендовскому. Это он до поры до времени запрячет мою казну, чтобы потом финансировать очистительный поход азиатов против красных. Средства же для того вполне достаточные…»

– Да, доверил дядя тому поляку много – 24 ящика с золотом. 120 килограммов алмазов, большой расписанный узорами сосуд с драгоценными камнями, – слово в слово помнит опись Курт, – только обманул его прохиндей, прикарманил ценности, завещанные расстрелянным чекистами генералом.

Долго, ох, долго искали они с советником Ласнером следы Оссендовского.

Пока не нашлась единстенная ниточка, потянув за которую, можно было размотать клубок тайны:

– Еще несколько часов и душу вытрясет Курт из этого старика.

Заставит сказать правду:

– Куда дел сокровища?

…Иллюминаторы, щедро утыкавшие борта транспортного «Юнкерса» посерели от рассвета.

В салоне уже можно было оглядеться по сторонам, различить:

– С кем свела судьба в этом неожиданном спецрейсе?

Курт поднял воротник шинели, зябко уткнулся лицом в скрещенные на груди руки. Попытался уснуть, но тут лязгнула дверь в пилотскую кабину. Из проема показалась голова пилота в черном кожаном утепленном летном шлеме:

– Подлетаем. Под нами – Варшава.

На аэродроме уже, видно, были предупреждены о визите гестаповского чина из Берлина с особым заданием.

Курта Штернберга ждала кургузая трофейная машина. Возле которой переминался с ноги на ногу пожилой водитель.

– Очевидно, из запасников, призванных после тотальной мобилизации.

Сделал вывод офицер по особым поручениям.

– Извините, господин оберштурмфюрер, но другой свободной в гараже не было. С транспортом сейчас туго – весь на фронте.

Виноватый тон водителя хоть и не прибавил настроения посланцу советника Ласнера, однако он и из этого попытался извлечь свою выгоду.

Ухватился за повод обойтись без лишних свидетелей:

– На этой колымаге я и сам справлюсь, – заявил барон. – Отправляйтесь в часть, а вечером я пригоню машину сюда же, на аэродром.

Солдат не возражал:

– Как изволите.

Дорожная карта и путевые ориентиры польской столицы еще в Берлине были изучены Куртом до мелочей.

И все же ему пришлось изрядно поплутать, разыскивая в предместье огромного, разрушенного войной города, неброское местечко Жулниви – последнее пристанище душеприказчика опального барона Роман Федоровича Унгерна фон Штернберга.

С улицы нужный дом – некогда красивый особняк под красной черепичной крышей казался нежилым.

Тропинка от кованой из железных прутьев калитки была запорошена толстым слоем снега. И, несмотря на морозное январское утро, над трубой – ни дымка.

– Может, околел старик? – с растущей в душе тревогой подумал Штернберг.

Через опущенное стекло кабины долго смотрел он на жилище человека, в чьей власти было осчастливить его или оставить как сейчас – буквально нищим.

Не заметив на длинной, утыканной голыми в эту пору тополями, улице ничего подозрительного, Курт мягко зашагал по сугробу, направляясь к крыльцу.