Следователь поднялся:

– Ну же!

– Вдова повесилась, – наконец выпалил Журкин застрявшие, словно пробка в горле, слова.

– Не может быть! – вырвалось у Хомутова.

– И для меня, признаться, это полная неожиданность, -сказал озадаченный Блудов, – ведь я думал, что это Ольга убила мужа. Причина – отдельная тема. Ну не сама, разумеется, убила, наняла какого-нибудь безработного ухаря из сплавщиков. У них силища немереная, таким человека разрубить с макушки до пяток, раз плюнуть.

– Неожиданно, – только и произнес Шубейкин. – Идемте-с, господа.

Массивные ворота двухэтажного дома Бубновых были раскрыты настежь. У крыльца на блюстителей закона набросилась лохматая сторожевая собака.

– На цепи же сидела, – проворчал себе под нос Журкин и начал лихорадочно расстегивать кобуру.

Но его опередил Хомутов. От нескольких выстрелов с деревьев и с крыши дома трактирщика, поднялись с диким карканьем вороны. Собака уткнулась носом, размером со свиной пятачок, в землю, застыла в нелепой позе с задранным задом.

– Ну, зачем, Валерьян Лукич, – укорил надзирателя Блудов, хотя сам в душе был рад такому исходу, он с детства боялся собак и даже «Му-Му» Тургенева его впечатляло.

– Так всё одно теперь пес был бы никому не нужен, с голоду бы сдох, – ответил Хомутов, убирая наган не в кобуру, а в карман кителя, будто ожидал, что оружием еще придется воспользоваться.

Вдова висела на бельевой веревке, приделанной к массивной люстре с хрустальными «сосулькам», в своей комнате. Комната на втором этаже была довольно простой, без «купеческих» изысков: узкая девичья кровать, застеленная китайским шелковым покрывалом в цветах, у стены рядом с кроватью два стула, круглый обеденный стол, сундук в оконном углу, обитый железом, шкаф для одежды на кривых ножках да туалетный столик с зеркалом. На нем стояли флаконы с духами, коробочки кремами, мазями, пудрами.

Лицо мертвой вдовы вытянулось еще больше чем при жизни, напоминало висюльки на люстре. Глаза выпали из орбит, синий, распухший язык тоже вывалился наружу. От этого ужасного зрелища фельдфебель Журкин закашлялся, отвернулся. За годы службы в полиции он, конечно, повидал всякого, но никак не мог привыкнуть к подобным сценам.

Шубейкин равнодушно подошел к Ольге, висевшей довольно высоко, пощупал ее голую пятку. На другой ноге Бубновой оставался тапок.

– Еще немного теплая, – констатировал секретарь. – Смерть наступила несколько часов назад.

Скрипнула дверца шкафа. Это следователь поинтересовался что внутри. Ничего особенного: платья, кофты, шляпки и, кажется, песцовая шуба.

– А как она в петлю-то залезла? – Хомутов, задрав голову, глядел на массивную люстру. – Под ней ведь ни стола, ни стула опрокинутого, что в таких случаях бывает.

– Ну, слава богу, заметили. – Блудов прикрыл дверцу шкафа, подошел к Шубейкину, тоже потрогал Ольгу за пятку. – Верно, Бубнову повесили недавно, со стола, потом стол придвинули обратно к стене. Видимо, преступник снял свою обувь в прихожей, на столе нет грязных следов. Значит.…Значит, Ольга его впустила в дом, как родственника или хорошо знакомого человека. Снимите.

Журкин и Хомутов поспешили выполнить приказ следователя. Для этого они взяли два стула. При этом невысокий фельдфебель и такой же коренастый Хомутов, вынуждены были вставать на цыпочки.

– Разумеется, повесили, – согласился судебный секретарь. – И зачем-то вернули стол на место. Логично было бы инсценировать самоубийство.

– Неопытный преступник. – Следователь поддержал за штанину Журкина, который чуть не свалился со стула. – При этом довольно высокий преступник.

Ольгу сняли, положили на кровать. Блудов, надев перчатки, начал осмотр тела с головы и тут же воскликнул: