Тайфун приходит с востока Борис Руденко

Игнатьев проснулся от щемящего чувства тоски и несколько минут лежал с закрытыми глазами, снова и снова переживая увиденный сон. Этот сон повторялся все последние четыре года примерно раз в три-четыре месяца. Сюжет всегда оставался неизменным, сопровождаясь лишь небольшими вариациями. Ему снилось, что они встретились с Жанной. Случайно, на улице, словно едва знакомые, абсолютно далекие друг от друга люди. За ее вежливостью было лишь равнодушие, а он, напялив в ответ ту же равнодушную маску, скрывал за ней боль. Они говорили о чем-то незначащем, навсегда оставшемся в прошлом и уже полузабытом; ему хотелось спросить ее совсем о другом, но он не смел, оттого что предвидел, каким будет ответ. Потом она уходила, небрежно попрощавшись, а он смотрел ей вслед, точно зная, что это навсегда…

Сон закончился, но тоска теперь останется с ним до конца дня, постепенно затихая, вытесняясь реальностью в отдаленные уголки памяти, чтобы вновь вырваться оттуда в положенный час, когда уснувший мозг утратит контроль над подсознанием.

Игнатьев отбросил одеяло и одним движением поднялся, стряхивая остатки дремоты. Утро оказалось серым – совершенно под стать настроению. Порывистый ветер бросал в стекло дождевые капли, в комнате было сумрачно и неуютно. После секундного колебания Игнатьев поддался слабости отказаться сегодня от привычного комплекса утренних гимнастических процедур. Только вяло помахал руками, потом поставил на плиту чайник и забрался под душ. Плескался он довольно долго: вода в чайнике успела выкипеть наполовину, заполнив кухню влажным теплом. Впрочем, оставшейся вполне хватило на кружку кофе.

Он успел сделать всего пару глотков, когда в дверь позвонили. Потом, после совсем короткого перерыва, еще раз. Игнатьев поперхнулся, направился было к двери, но обнаружил, что до сих пор из одежды на нем всего лишь трусы. Пока он искал и натягивал спортивный костюм, звонок звенел почти не переставая, а Игнатьев ругался все громче. Сегодня он никого не ждал и скорее по привычке, чем из реального ощущения опасности, положил на столик рядом с входной дверью короткую тяжелую дубинку.

Тусклый свет на лестничной площадке не позволял разглядеть через глазок лица гостя, и Игнатьев грубовато спросил:

– Кто?

– Сергей! Открой, пожалуйста!

К сожалению, он узнал голос секундой позже, чем распахнул дверь, иначе бы этого, скорее всего, не сделал. Это был Малецкий.

– Ты?

– Я. Здравствуй. Можно мне войти?

– Что тебе нужно?

– Ты разрешишь мне войти?

Игнатьев медленно посторонился. Не отступил назад, а просто повернулся на пол-оборота, так, что гость вынужден был протискиваться боком, вплотную к нему, глаза в глаза. Вошел, и бросил мокрый зонт на столик, поверх дубинки, даже ее не заметив.

– Проходи на кухню, – сказал Игнатьев, захлопывая дверь.

Он понял, что должен побороть всплеск неприязни. Довольно глупо показывать ее сопернику, безоговорочно победившему четыре года назад. Помешал сон: кабы не этот сон, Игнатьев бы справился со своими чувствами быстрее. Но какого черта Малецкому здесь надо!

– Понимаю, ты удивлен, – торопливо начал Малецкий, даже не успев сесть на стул. – Я бы сам на твоем месте удивился.

Он нервно хохотнул и тут же смолк, словно испугавшись своего смешка.

– Боже мой, о чем я говорю! Извини. Сядь, ради бога. Ты можешь сесть?

– Зачем. Ты. Ко мне. Пришел? – отделяя слово от слова, произнес Игнатьев.

– Мне нужна твоя помощь, – ответил Малецкий, и теперь уже рассмеялся Игнатьев.

– Не смейся, – жалобно попросил Малецкий, и сам этот тон для него был настолько неожиданным, что Игнатьев умолк.

– Ты можешь говорить что хочешь, ты можешь поступить как угодно, но сначала выслушай.

Игнатьев взял стул, сел за стол напротив.

– Говори.

– Жанна в опасности. Мы все попали в большую беду, – Малецкий быстро взглянул на Игнатьева, но тот оставался совершенно спокойным. – Ты меня слышишь?

– Я тебя слушаю, – равнодушный тон Игнатьева, видимо, неприятно поразил Малецкого, что немедленно отразилось на его лице.

– Да, – печально сказал он. – Наверное, я пришел к тебе напрасно. Но все равно я расскажу. У меня случился очень неприятный конфликт на почве бизнеса. Это не банальный наезд, те времена давно минули, теперь все намного серьезнее. Ты знаешь, что у нас в Морском происходит?

– Нет.

– Как? – поразился Малецкий. – Ты что, газет не читаешь? Телевидение не смотришь?

– Я сказал: нет.

– Ну хорошо… Власть у нас в Морском теперь странная. То есть, не то что странная – бандитская. И в переносном смысле, и в прямом. Криминал, победивший в отдельно взятом городе. Полгода назад народ, полностью охренев, взял да избрал мэром Гену Бычка. Ты помнишь Бычка? Бочкарева?

– Это который авторынок держал? – тут Игнатьев по-настоящему удивился. – Но он ведь действительно бандит. Вы что, там все с ума посходили?

– А вы?! – выкрикнул Малецкий. – Это у вас, столичных жителей, нужно спросить в первую очередь, как такое стало возможным!

– Тихо, тихо, – поднял ладонь Игнатьев. – Я столичным стал всего четыре года назад, как тебе известно.

– Извини… – Малецкий тут же увял, сгорбился, опустил голову.

– У меня в городе был неплохой бизнес, я крепко стоял на ногах…

– Это я знаю, – в тоне Игнатьева нечаянно проскользнула горечь пополам со злостью, и Малецкий вновь вскинулся.

– Не нужно меня ни в чем обвинять! Я вел себя абсолютно честно по отношению к тебе. Я мог дать Жанне все… почти все. И я это сделал. Это был ее выбор!

– Ты не отвлекайся, – неожиданно для самого себя мирно предложил Игнатьев. – А то мы так никогда не закончим. Значит, ты крепко стоял на ногах. Что дальше?

– А дальше то, что шестерки Бычка захотели отнять у меня мое дело. Знаешь, что такое «недружественное присоединение»? Это сейчас очень популярно. Приходят братки с липовым или купленным постановлением суда о фальшивом банкротстве. Вышвыривают тебя за ворота и садятся на твое место. Пока ты ахаешь и бегаешь в поисках правды, все стрелки переводят на себя или просто банкротят предприятие – но уже по-настоящему. Но со мной все получилось не так просто. Мой бизнес – не ларек на базаре, из которого можно выгнать или спалить. И даже не фабрика по производству чего бы то ни было. Из офиса, конечно, меня выгнать можно, но толку-то! Контракты, партнеры, связи – вот что главное. Нет меня – и ничего нет, ты понимаешь?

– Приблизительно, – сказал Игнатьев. – Но, думаю, это неважно.

– Да, – кивнул Малецкий. – Сейчас уже не важно! Пусть! Но все равно я доскажу. Они потребовали, чтобы я добровольно, своими руками, за жалкие копейки отдал им все, что создавал эти годы!

– Зачем?

Малецкий опустил голову.

– Я и сам не понимаю, – тихо сказал он. – Мой бизнес сугубо легальный. У меня не было собственных сейнеров и траулеров. Я – посредник в цепочке поставок экзотических морепродуктов. Но посредник ключевой. Без меня поставщик не доберется до места реализации. Я выстраивал эту цепочку не один год, потратил массу сил и бабок. Скромный бизнес, скромные объемы, но он кормил меня и всех, кто имел к нему отношение. Бычок решил у меня его забрать. Зачем? Не знаю! Но он меня недооценил. Я сразу просчитал ситуацию и принял меры, едва только раздался первый звоночек. Активы перевел за кордон, параллельную фирму открыл на Окинаве – партнеры помогли. Нашел покупателя на дом… ты помнишь, какой у меня дом? Ах да, ты же его не видел… Дом, признаться, было жалко больше всего. Знал бы ты, как я его строил… Сотрудников отправил с премией в оплачиваемый отпуск и предупредил, что возвращаться пока не стоит… Все было на мази, я смеялся про себя, представляя рожу Бычка, когда он узнает, что произошло. Мне оставались только какие-то последние мелочи. И тут все покатилось… Какая-то сука, какая-то подлая тварь меня продала. Я почти точно знаю, кто это был, да только теперь это неважно. На меня немедленно объявили охоту. Мне пришлось бежать.

– Не понимаю, – признался Игнатьев. – Ты убежал – фирма умерла. Чего им еще надо?

– Фирма существует! – воскликнул Малецкий. – Убить фирму намного сложнее, чем ее владельца. Но без меня ее как бы и нет. По правде говоря, фирма – слишком сильно сказано. У меня постоянный штат был всего шесть человек – просто технические работники. Я законсервировал все операции, предупредил партнеров о временном прекращении поставок. Новых людей я могу хоть сейчас с улицы набрать. Лишь бы читать-писать умели. Сейчас как бы каникулы. Конечно, такое не может продолжаться долго, но, короче, порушить фирму, когда рядом нет ее хозяина, нельзя. А хозяин-то убежал! Когда все уладится, я просто перееду в другой город и мгновенно восстановлю свой бизнес.

– А Жанна?

– Я успел их спрятать в одном месте. В самый последний момент.

– Кого их? – спросил Игнатьев.

– Ты что, не знаешь? – Малецкий изумленно взглянул на него и тут же отвел глаза. – Жанну и Дашку – нашу дочку. Ей скоро четыре года будет. Значит, за все это время ты ни разу… Никогда бы не подумал!

– Продолжай!

– В общем, мне удалось скрыться. Как – это другая история, не в ней дело. Жанна с Дашкой остались в Морском, мы регулярно перезванивались, я искал случая, чтобы их вывезти. Не думай, я спрятал их в надежном месте, в деревне недалеко от города. Нужно было переждать некоторое время, их искали ублюдки Бычка. Но два дня назад ее мобильник не ответил и молчит до сих пор. Я не знаю, что произошло. Я попытался выяснить через одного человека – единственного, кому я еще доверяю в Морском, но ему ничего не удалось узнать. Жанна и Дашка просто исчезли.