Буба и Белый отвечали ему взаимностью. Они и против друг друга-то ничего особенно не имели, а только не сходились характерами. Друзья немедленно поддержали Костин порыв и тоже постарались встать так, чтобы положить руки на плечи Косте и одновременно друг другу.

Но кто-то не рассчитал движения и все повалились на пол, увлекая с собой и стол. Однако вроде бы никто не ушибся и вообще не претерпел какого-либо ущерба. Напротив, это падение всех чрезвычайно развеселило и как-то сблизило.

Они лежали на полу и смеялись.

От хохота звенели стекла в окне. Сосед инвалид стучал в стену.

Им было радостно оттого, что им хорошо друг с другом. И Косте почему-то казалось очень смешным, что свет, идущий через грязные стекла никогда не открывавшегося окна, бьет им беззастенчиво прямо в лица.

…Потом они сидели втроем на кухне, и было совсем не тесно, хотя пространство такое узкое, что и одному человеку не повернуться. И Белый угощал их вином – каким-то дорогим, очень крепким. Настолько, что приходилось даже и разбавлять водой.

И Костя все хвалил Белого: старик, вино – класс!.. где только берешь такое?

А Буба опять ворчал, но вроде бы добродушно: да ни фига! пусть лучше бы приносил дешевого, но побольше.

А Белый говорил что-то о бездарности Бубы, не заводясь, по-хорошему. Но Костя не особенно следил смысл. Ему было просто приятно слушать в оцепенении голоса друзей, и как сливаются они со звоном струи, что текла из крана – кто-то забыл закрыть, разбавляя, а теперь вставать лень, пусть его…

Все было так хорошо! Все было просто чудесно. Только… вино, которое принес Белый, понемногу заканчивалось. И вот наконец иссякло. И это было уже несколько неприятно. И, как всегда, это совпало с тем, что неприятен стал разговор, который они вели.

– А ведь она права, Костя, – говорил Белый. – Бедная девочка!.. Права, что она от тебя ушла! Ты подумай, сколько же она с тобой натерпелась!

И Костя думал.

И вот, ему становилось жаль Анечку. И даже ведь и до слез – Костя ощутил, что по его щекам текут слезы.

А Белого он в этот миг ненавидел: бередить рану!..

– Да ты чего, Костя? – утешал Буба, простой, душевный. – Она же бросила тебя в трудную минуту… с-сука! Да плюнь ты на нее, все они…

– Но я ведь, понимаешь… Белый говорит… – вяло возражал Костя.

– А ты и на него плюнь! Он гад. Твой друг – тебя же и обвиняет, а?! Да я его насквозь вижу! Да его убить мало!! – все более заводился Буба.

Внезапно Костя почувствовал, что его тошнит. В прямом, как и в переносном смысле этого слова. Все было так хорошо! – думал Костя. – И вот, как почему-то это у них всегда, дружеская встреча оканчивается заурядной склокой…

Но он ошибся.

Ошибся, что заурядной.

– Да я его и убью!!! – ревел Буба. – Ты только посмотри, он руки еще протягивает! На вот тебе! И еще на – в мор…

Речь Бубы оборвалась, внезапно.

И в наступившей тишине Костя услышал булькающий противный звук.

Он лицемерно покосился на раковину, хотя ведь уже все понял. Но прятаться от очевидности не имело смысла. Белый сползал по стенке, хрипя и разбрызгивая вокруг свою кровь.

И Костя успел заметить, что горло его друга разорвано.

Затем он перевел взгляд на Бубу. Тот был растерян и протягивал ему сжатую в здоровенном кулаке железную столовую ложку, замаранную в крови, как будто в каплях борща.

– Да как же это я… – лепетал Буба. – как же это я… ложкой-то?!

– Суки!!! Пошли вы все…!!! – вдруг заорал Костя, хватая стакан и швыряя его о стену.

Он выбежал из кухни и упал на кровать, рыдая, лицом в подушку.

…Когда он осторожно вновь заглянул на кухню, там никого уже не было. Ни Бубы, ни трупа Белого.