Сафа тихо хихикнула, но тут же наткнулась на взгляд Курта и замерла.

– А вот охота на взрослого оленя – совсем другое. Тут ошибки не прощаются. Олень может ударом разорвать волка пополам. Поэтому каждый знает своё место. Один – загонщик. Другой – сбивает с пути. Двое идут по краям. Один ждёт. Только в нужный момент – только вместе – нападают.

Скир с интересом покачивался, глядя на схему, которую Курт рисовал когтем на земле. Круг – олень. Точки по сторонам – волки.

Тар тоже смотрел. Он всё понимал. Он видел, как всё это важно. И вдруг – едва заметно, как вспышка света в тени – в нём что-то дрогнуло.

Курт сказал:

– Старого оленя брать трудно. Он осторожный, но слабый. Если пойдёт волчонок – может упасть под копытами. Надо быть быстрым и точным. Бить, пока не встал. Иначе – он убьёт тебя.

И вот тут в Таре что-то качнулось внутри. Он представил этого оленя – седого, уставшего, с глазами, в которых нет страха, но есть понимание. Он идёт на смерть. Он не убегает, потому что устал.

И впервые в жизни Тар подумал: «А если бы не бить? Если бы просто отпустить?»

Мысль была глупой. Нелепой. Он даже сам себе не признался, что это – мысль. Но она осталась.

– Сафа! – рявкнул Курт. – Где ты должна быть, если я – загонщик?

– Справа! – выпалила она.

– Поздно. Олень уже ушёл. Ты осталась голодной.

Кто-то засмеялся. Сафа фыркнула.

А Тар продолжал молчать. Он знал, где бы он стоял, но отвечать не хотел.

Когда урок закончился, волчата стали постепенно расходиться.

Кто-то бросился наперегонки к логову. Кто-то зарывался в пыльную землю, доигрывая сцены погони.

Грин громко рассказывал, как он бы сбил с ног любого оленя. Сафа схватила зубами ветку ели и стала раздирать ее в стороны, представляя, что это заяц.

Тар не спешил. Он остался на краю поляны, где коготь Курта всё ещё оставался в земле – круг, точки, следы.

Он смотрел на них и молчал.

Рядом с ним оказалась Илара. Она молчала, но не ушла, просто постояла рядом. Потом сказала:

– Ты опять всё молча слушал.

– Так я лучше запоминаю, – ответил Тар.

– Курт сегодня был… страшный.

– Он всегда такой. Но сегодня говорил правду.

Они немного помолчали. Потом медленно пошли по краю поляны, где хвоя лежала мягким ковром. Ветер тронул папоротник, и тот зашуршал.

– Знаешь, – сказал Тар, – мне сегодня вдруг стало жалко того оленя, о котором он говорил.

– Жалко? – переспросила Илара, с недоумением посмотрев на него. – Оленя?

– Ну да. Я ведь раньше не думал об этом. Мы едим мясо, но я никогда не представлял, как это происходит. А сегодня, когда Курт рассказывал… я будто увидел всё его глазами, глазами оленя. Старого. Слабого. Он же не может убежать. Он понимает, что перед ним не просто стая волков. Перед ним смерть. А мы… мы просто ждём момента, чтобы наброситься.

Илара фыркнула.

– Ты что, хочешь его отпустить? Это же охота. Это наш способ выжить. Разве ты не ел мясо до этого? Или думал, что его нашли где-то под деревом?

– Ел, конечно. Просто раньше я об этом не думал. А теперь подумал. И вот думаю… можно ли было бы иногда не нападать, если он и так обречён.

Илара качнула головой, но не ушла. Она молчала, и Тар чувствовал – внутри неё шевельнулась какая-то мысль, которую она пока не решила принять.

– Странный ты, – наконец прошептала она.

Но это не было осуждением. В её голосе было что-то… новое. Не испуг, не насмешка. Скорее – удивление и тёплое внимание к тому, чего она пока не понимала, но чувствовала сердцем.

Она помолчала, потом добавила, глядя на след когтя в земле:

– Ты ведь понимаешь, что если кто-нибудь узнает… это не примут. Засмеют.

В стае давно уже говорят, что ты можешь стать следующим Вожаком.