Не знаю, почему меня так сильно задевают слова об акценте — возможно, потому что я сама до этого насмехалась над Артемом, но своего не замечала, либо просто обидно, потому что в Штаты я больше никогда не вернусь… Теперь моя жизнь кончена во всех смыслах: я застряла в Самаре до конца своих дней… или пока Багровский не отправится в чистилище.

— Слухай сюда, раз не догоняешь. — Мужчина останавливается, устремляя на меня взгляд голубых, как морская вода, глубоко посаженных глаз. — В этом доме хуева туча мужланов, которые готовы раздербанить тебя в клочья по одному только щелчку. Каждый из них мечтает, что босс даст ему вволю поизмываться над заморской девкой и поиметь. Изнасилование — самое меньшее, что с тобой произойдет в этом доме. — Голос его убийственно спокоен и размерен, словно он устал от всего происходящего и хочет поскорее закончить этот разговор. — Тут, знаешь ли, не любят «приезжих», и преимущественно тех, кто свалил с родины, да еще и таким гнилым способом. Поэтому, если хочешь остаться целой и невредимой, просто молча иди за мной и не останавливайся, че бы тебе ни сказали. — Он заканчивает свою тираду, а я только и хлопаю глазами, внимая его наставлениям.

— Зачем ты мне помогаешь? — Выйдя из оцепенения, подхожу к темноволосому сквозь сковывающую движения боль, напустив на себя маску равнодушия и стервозности, а сама нервно тереблю ногтем указательного пальца материал платья. Глухой стук каблуков отдается от стен и терзает и без того расшатанные нервы. — Разве ты не один из них? — Во рту у меня самая настоящая пустыня Сахара, даже слюны не осталось, чтобы смочить пересохшее горло...

— Не приемлю насилия к женщинам, даже к таким, как ты. — Он отводит взгляд и стучит по закрытой двери, чтобы нас выпустили.

Господи, какие они тут все нелогичные! Если подручный Олега пришел, чтобы вывести меня, зачем запирать дверь? Куда я смогу сбежать из дома, полного шавок? Тем более я не могу это сделать сейчас, по крайней мере, пока мой брат в руках ублюдка.

Страшное осознание приходит не сразу: я вообще в принципе не собираюсь сбегать... мне некуда и не к кому возвращаться.

«Даже к таким, как ты».

Это же какой антигерой я в глазах местных бандитов! Ну надо же, восемнадцатилетняя девчонка в роли монстра Самары!

Дверь с лязгом открывают, и мы выходим наружу, в длинный коридор, больше похожий на катакомбы.

— Где мой брат? — бесцеремонно спрашиваю, когда голубоглазый, повернув налево, шагает первым. Я топаю за ним, а следом — тот, кто открыл нам дверь. Однако отвечать на вопрос никто не спешит, что неудивительно, я особо и не рассчитываю на это. — Как тебя зовут? — Не знаю, зачем мне его имя, просто хочется знать имя человека, который оказался единственным в стае шакалов, что разговаривал со мной более или менее по-человечески.

— Рома, — сухо констатирует факт, но мое имя не спрашивает, что тоже неудивительно: естественно, он его знает.

— Харош лясы точить! — подает голос идущий позади. Интересно, где тот, со шрамом на лице? Хотя пофигу, пусть горит в аду вместе с Багровским!

Ужас! Я что, проникаюсь местной атмосферою и завожу любимчиков и не любимчиков?!

Запах сырости пропитал всю меня насквозь, кажется, что я сама стала состоять из нее эдак процентов на восемьдесят. Морщу нос, стараясь дышать через раз от отвратительного запаха, который снаружи камеры заключения стал ощущаться более явным.

Коридор заканчивается у крутой металлической лестницы, ведущей наверх, по которой наше трио начинает подниматься в том же порядке. Мои колени практически не сгибаются, каждый шаг дается с трудом, и, чтобы не свалиться, приходится держаться за холодные перила, обжигающие и без того замерзшие пальцы.