Осторожно приподнимая тяжелую голову, осматриваюсь.

Марк забит в угол. Он сложен пополам, словно его отбросило взрывной волной. С его носа течет черная кровь. Грудь не двигается.

Я ошарашенно смотрю на него, а потом на Марину.

Она подбегает к Вольному и, оттягивая его на пол, укладывает в ровное положение.

Девушка начинает разливать реку шепота. Меня несет ужасной рекой свободы. Я злорадно ухмыляюсь и не могу сдержать истерический смех. Если он умрет – буду счастлива. Да, сейчас я буду счастлива! Не нужно лезть в мою голову: не он прятал воспоминания, не ему и доставать.

Буду счастлива, но смогу ли жить дальше? Без него.

22. Глава 21. Свобода?

Меня вырубает сразу после мыслей о желанной смерти моего палача. Показалось, что Марина махнула рукой, когда я засмеялась, но я не могу быть уверенной. Слишком все острое и неприятное. Вспоминать – наступать на свежие стекла. Стекла!

Прихожу в себя, с трудом разлепляя закисшие веки. Руки смотаны. Обнимаю ими сама себя. Что это? Дергаюсь. Связана?

Серая стена перед носом. С трудом поворачиваю голову, шевеля затекшей шеей. Где я? Комната без штор, на окнах решетки. Тюрьма?

– Эй! Кто-нибудь! – кричу, срывая голос. Звук разлетается по комнате и возвращается эхом ко мне:

«Уть… уть… уть…»

Скрипит дверь. За спиной шаги. Они царапают по ушам. Сжимаюсь, ожидая прикосновения. Боюсь обернуться и увидеть его. Все еще не верю, что Марка больше нет. От этой мысли сердце стягивает так сильно, что я хватаю воздух губами.

– Вика, – кто-то аккуратно разворачивает меня к себе.

Кощей! В белом халате. А он здесь откуда?

– Ты?

– Если обещаешь не драться и вести себя смирно, я развяжу тебе руки, – говорит парень и помогает сесть. Рассматриваю свои ноги в носках. Под ними бинты. Немного зудят стопы. Мелкое покалывание напоминает мне о том, что произошло. Дышу рвано, сгибаясь пополам.

– Тише…

Только сейчас понимаю, что происходит. Дергаю руки, но бессмысленно.

– Помнишь, я тебя предупреждал? – хлыщ нагибается и развязывает смирительную рубашку.

– Кто ты?

– Я – друг. Пришел помочь. Вот, держи. Выпей, – он приставляет к губам бутылку с водой. Глотаю и тут же откашливаюсь. Горечь растекается по трахее. Вытираю капли безразмерным рукавом.

– Да, немного неприятно, но по-другому никак, – разводит он руками. – Готова?

– К чему?

– К побегу.

Киваю. Все еще с трудом понимаю, что происходит. Где Марк? Где Марина? Неужели они бросили меня в психушку?

Кощей приоткрывает дверь и осторожно выглядывает наружу.

– Все еще спят. Иди за мной, – он ныряет в коридор. Я слезаю с кровати. Боль врезается в стопы и заставляет вскрикнуть.

– Подожди-и… – хриплю, согнувшись.

– Времени нет, Вика. Нужно спешить, – парень показывает свою патлатую голову.

– Мне нужно обуться.

– Здесь не во что. Потом. Придется потерпеть, – он возвращается в комнату и тянет меня за собой, придерживая под руку.

Каждый шаг дается с трудом.

В коридоре Кощей показывает на губах закрытый замок. Я понимающе киваю. Кусаю губы до крови, чтобы громко не стонать от боли. Подошвы мерзко хлюпают по плитке. Маленькие кровавые следы преследуют меня.

Вижу впереди окно. Раздается скрип двери. Парень тут же реагирует и сворачивает в небольшой закуток. Там стоят лохматые пальмы. Кощей не убирает палец от губ, настаивая, чтобы я молчала. И я молчу. Хотя так рвется наружу вопль от боли и безысходности.

– Все. Пойдем, – говорит он через несколько секунд.

Дыхание дерет глотку. После этой горькой воды жутко мутит. Голова кругом от быстрой ходьбы, словно я бегу по раскаленным углям. По лестнице идти трудней всего, колени упорно не хотят сгибаться. Но я иду и молчу, закусив губы так, что, когда мы остановились, перед маленькой дверью, во рту скопилось столько кровавой слюны, что я просто не могу все это глотнуть. Меня выворачивает на кафель кровавой мутью.