Мне так хотелось ударить ее, но я с трудом совладал с собой, ибо всегда презирал мужчин, поднимающих руку на женщин. Больше ни слова не говоря, я вышел из комнаты и пошел в дом к матери. Там меня ждал неприятный сюрприз: Дана еще ночью уехала. Зайдя в нашу спальню, я убедился, что почти все вещи остались здесь. Я побросал их в чемодан и позвонил Амато, чтобы срочно дал заявку на вылет моего частного самолета и подогнал автомобиль.

Мама ничего у меня не спрашивала, но, видя мое состояние, налила в стакан воды, бросила туда таблетку растворимого аспирина и дала выпить. Завтракать отказался, поскольку даже мысль о еде вызывала тошноту. Однако крепкий кофе выпил.

Я прилег на диван, так как в висках настолько долбило, что находиться в вертикальном положении не было никаких сил. По-видимому, боль стала проходить, и я задремал. Проснулся от того, что меня будто кто-то толкнул в плечо. Посмотрел на часы – начало одиннадцатого. Амато и Келл уже ждали меня в машине с вещами.

Попрощавшись с мамой и бабушкой, я помчался навстречу неизвестности, молясь в душе застать Дану в нашем доме. Бог услышал мои молитвы, поскольку мы встретились нос к носу перед воротами. Я приказал Келлу остановить такси и преградить ему выезд, а сам поспешил к Дане.

Она сидела на заднем сидении, словно изваяние, глядя в переднее стекло. Я открыл дверь и несколько секунд подождал, чтобы она повернулась ко мне, но не дождался и, потянув за руку, вытащил из салона. Знаю, что сделал больно, но Дана не произнесла ни звука. В душе я повинился перед ней за свою грубость, но, вслух ничего не сказав, поставил ее перед собой, и сильно сжал плечи.

– Трусливо убегаешь, как крыса с тонущего корабля? Молча? Даже не посчитав нужным поговорить со мной? – спросил я, чувствуя от волнения дрожь в голосе.

– О чем? Мне и без разговора всё было предельно ясно, я бы даже сказала – наглядно.

– Если на клетке слона прочтёшь надпись «буйвол», не верь глазам своим. Кажется, так говорил ваш Козьма Прудков? Ты как-то просвещала меня по этому поводу.

– Так, – прошептала Дана.

– Тогда почему ты поверила своим глазам, когда увидела меня в постели Джеммы, зная, что добровольно я никогда бы в неё не лег? У тебя даже крохотной мысли сомнения в увиденном не возникло? А как же доверие? Оно для тебя просто слово?

Мне было на душе так горько и больно, как никогда ранее. В этот момент Дана подняла глаза – и наши измученные взгляды встретились. То, что она увидела в моих глазах, заставило ее расплакаться и прижаться, как прежде, к моей груди. Её худенькое тело сотрясалось в рыданиях, а я не знал, каким образом ее успокоить. Затем она затихла и долго слушала стук моего сердца, которое учащенно билось в тревожном ожидании. Если бы оно могло говорить, то рассказало бы, как до самозабвения любит ее, что никогда не предаст и будет биться до конца жизни только для неё одной.

По-видимому, моей девочке язык моего любящего сердца оказался доступным, поскольку она поверила его искренним признаниям. И хотя Дана не сказала мне об этом, я понял, что прощён и беда миновала.

Как? Не знаю. Каким-то шестым чувством.

– Вытри слёзы… слышишь? Ты еще будешь самой счастливой в этом мире, – пообещал я.

– Правда? – она подняла на меня заплаканные глаза и искренне улыбнулась сквозь слёзы.

Обрадовавшись, я поднял ее на руки и посадил рядом с собой на заднее сидение. Келл, не ожидая приказа, поехал к дому, а Амато остался, чтобы расплатиться с таксистом.

Дайана ухватилась за меня так, словно боялась потерять. Глупышка. Разве такое возможно? Потом стала отчаянно целовать мне лицо – и в этот момент я окончательно понял, что что моя девочка вернулась ко мне. Мысль об этом была настолько пронизывающей, что у меня выступили слезы в глазах.