Бунт вспыхнул.

Неожиданно, без подготовки. Как на сухой траве поднялось пламя. Горело злобно – во тьме прошлых и не позабытых обид. Копились просчеты вождя, и вышло терпение. Задело за живое тайное самоуправство, в безумии толкавшее к войне. Желающие поквитаться нашлись. В вождя с силой полетели комья сухой земли. Несколько камней попали в щеки. Гнур, защищаясь, прикрыл ладонями глаза. Старика плотно окружили ревущие волами мужчины озерного племени. За их мятущимися головами не видно отличий вождя племени. Несколько мгновений – и вождь низвергнут ниц, лицом в траву. Заломлены за спину сопротивляющиеся руки. Парик содран, порвана в клочья накладная борода. Шапку в золотых шариках терзает возмущенная толпа. Посох вождя с треском переломлен над бритой головой. Ноги связали, заткнули грязной тряпкой рот и сволокли с лобного места.

Четыре тени остались на высоте. Верзила-стражник стоял, нелепо держа в вытянутых руках отрубленные головы. Недоуменно, в смятении вращал глазами. Растерянно пытался осознать случившееся – бунт, низложение. В конце ж, видно, потеряв нить рассуждений, ругнулся и сел, так же крепко держа чужие головы. У подножия лобного места вершился суд над стариком Гнуром. Сомневающихся партий не возникло. Негромкими решительными голосами мужи озерного края перешли к делу судебному. В спину связанного летели имена обвинителей. Они же и огласили длинный список прегрешений вождя. Безжалостно звучали: «невоздержанность», «предательство кровных друзей», «поруганные традиции отцов», «жадность», «разбой, учиненный над степняками». В конце ж, вердиктом, под унижающий оглушительный хохот, прозвучало «пьянство». Вождь Гнур стал бывшим. Бывшим вождем. Бывшим человеком. Бывший вождь, по традициям Великой Степи, лишался и звания, и жизни. Племя неспешно выбирало нового первого мужа и путь смерти для старика Гнура.

Танаис и спутники отправились прочь.

– Продемонстрируем соседям наше миролюбие. Построиться к битве. Не их ли неуважаемый Гнур нам объявил войну?

Мирную дрему за мощным валом квадрата бревенчатого поселения – ставки племени озерных людей – внезапно нарушила боевая музыка персидской трубы. В меди, воинственными переливами звала к войне. Две тысячи воителей принялись за боевое построение. Спешившись, разбившись по сотням, в сотне по двадцать пять в ряд. Четыре ряда вглубь. Первый ряд совсем юнцы, за ним повзрослее, последний же ряд – проверенные мужи. Ряды копий чередуются с рядами клевцов и мечей. Вот выстроилось центральное ядро, и уступами, на несколько шагов позади, два боковых фланга, загнутые по краям. Заслоняя фланги, заняли оговоренные места два конных отряда, по две сотни, с наборными луками на изготовку. Редкой россыпью, в цепи, перед армией племени золотых рек сотня далеко бьющих стрелков из пращи – зачинщики сражения. Два мешка готовых к полету речных камней у каждого. Из-за пояса каждого бойца ленивцем выглядывает клевец. В тылу – резерв на самых лучших конях, сотня зрелых, в кожаной броне, испытанных в храбрости мужей, средь них видна старшим командиром Танаис. Короткие приказы, как в детстве, на дальнем лугу у плавилен, правят уже давно повзрослевшую ватагу…

Не дожидаясь результата выборов, да и не сильно интересуясь голосованием, наряженное бабское племя озерных потянулось к ощетинившимся боевым порядкам. Женщины шли толпами, как на праздник, надевши разных цветов сарафаны, шитые узорами накидки, высокие шапки. Наведя красоту на лицах краской, женщины толпами несли родниковую воду в кадках, горячие, с пылу, лепешки с начинкой, пироги, тягучий мед, а немного позже – сладкие ягоды на нитках и знаменитых хрустящих, тушеных в грибном маринаде по давним рецептам рыбу и гуся. Ох уж эти озерные лепешки с сыром и в масле! Из печи, в тонком тесте – слегка соленый плавкий козий сыр. Присыпанный пушком, сухой, с кислинкой, с травкой. Каким приятным запахом дома обдавали голодных воителей эти яства! А как же хороша в засоле озерная щука! Как мягок в жирке с золотистой коркой хрустящий гусь! Пройдя с аппетитным грузом через пращников и одарив их, в елее, улыбками и снедью, звонкими голосами с вызывающей ноткой шутки задергали насупившихся в плотных построениях