Когда она поравнялась с перевозчиком, он глухо проговорил, не глядя на неё:

– Раз-два-три-четыре-пять, вышла зайка погулять… Спрашивай. У тебя есть три вопроса. Да только всё без толку, тупишь ты постоянно.

Лиля дёрнулась было от его намеренной грубости, но предпочла не фиксироваться. Больше помощи тут ждать было не от кого.

– Что мне делать сейчас?

Он раздражённо дёрнул щекой.

– Я уже отвечал на этот вопрос, ты невнимательно слушаешь. Ищи свой путь. Где свой путь, там и свой выход. Проще всего начинать поиск от начальной точки. А что у тебя точка начала координат? Правильно, дом.

– Спасибо. Спасибо! Прости, – униженно забормотала Лиля, – я не из вредности же, у меня голова кругом, ну честно. Я же… не каждый же день я умираю.

– Ага… – он покачал головой, – не каждый день, конечно. Но вообще ты довольно регулярно это делаешь.

– А… То есть как? – Лиля даже рот раскрыла от удивления.

– Ну как-как. По-всякому. Когда легко, когда мучительно. Иногда тебе помогают. Если тебе это правда интересно, то сама вспомнишь раньше или позже. Не трать зря моё время. Два вопроса осталось.

– Ладно… – Она понимала, что совершенно не знает, о чём спрашивать. Точнее, вопросов было столько, что вычленить действительно значимый казалось невозможным делом. Но и молчать было неловко, потому она ляпнула первое, что пришло в голову: – Почему я до сих пор дышу, пью и иногда хочу есть?

Перевозчик закатил глаза.

– Не, ну ты реально, да? Привычки это. Вторая, как известно, натура. Физические привязки отмирают постепенно. Чем больше страстей было при жизни, тем больше у души обременений. Это как блохи у собаки, понимаешь? Пока всех не выгрызешь, будешь постоянно чесаться. Третий вопрос давай, и я погнал.

Лиля смотрела на него – спокойно, с приязнью – уже понимая, что ни один, ни даже тысячи вопросов ничего для неё не исправят, потому что время действительно вышло. Её время вышло – ещё несколько недель назад. Он тоже это знал и просто дал ей небольшую передышку перед шагом в бездну. Он был хороший, в общем-то, мужик. Ну, или кто там: страж, серафим? Ах да, перевозчик. Он не из рыбарей, он по другому ведомству.

Она вздохнула.

– Слушай, а на той стороне что, никто больше не умирает?

Он расплылся в дурацкой улыбке.

– Ага-а-а, всё же заметила! Значит, начинаешь отмораживаться. Освоишься, не зря я в тебя верил.

Лиля улыбнулась в ответ.

– Куда я денусь. И всё же ответь. Мне ведь интересно.

– А тут всё просто, зайка. Квантовая запутанность. – Сказав это, он отступил на пару шагов, сделал плавный взмах рукой, и Лиля с изумлением увидела, как его силуэт расщепился, словно десятки одинаковых изображений наложили одно на одно с микроскопическим смещением. На его лице мгновенно появилась окладистая борода, в глазах всплеснулась невыносимая синева. В следующую секунду этот облик стёрся невидимым ластиком, кожа потемнела, а в углу рта повисла дымящаяся сигара. Он протянул Лиле наливное яблоко и приподнял чёрный цилиндр в шутовском приветствии. Она робко приняла дар, с ужасом наблюдая, как вытягивается и обрастает шерстью его лицо, превращаясь в остроносую собачью морду. Песьеглавец добродушно оскалился и вывалил фиолетовый язык. Ему было жарко. Потом опять вернул себе человеческий облик – но лучше бы собакой остался, ей-богу. На его голове возникло сразу четыре лица, сплошь утыканных глазами и губами. Глаза не синхронно моргали, а рты шевелились, бормоча что-то на десятках неизвестных языков. Этой смены имиджа Лиля уже не вынесла и зажмурилась изо всех сил.

Перевозчик тихо кашлянул, привлекая её внимание. Когда она открыла глаза, он выглядел обычным человеком.