Что касается второй жены «Медведя» Джойнера, то она была баптисткой. Первые Джойнеры – Зак и все остальные – всегда старались говорить о ней уважительно, но с оттенком неосознанного покровительства, что вызывало ярость у «деревенских кузенов» меньшей породы:

– Ну, она была очень хорошей женщиной, и все такое… Конечно – с какой-то нерешительной и сожалеющей уступчивостью – она была баптисткой… Я думаю, вы могли бы назвать ее своего рода религиозной фанатичкой. У нее были странные религиозные представления… Но она была хорошей женщиной… У нее были странные представления, но она была хорошей матерью для этих детей… Теперь все должны отдать ей должное!

Здесь, очевидно, и были корни великого раскола. Сам «Медведь» Джойнер, по-видимому, неосознанно разделял это предубеждение своих старших детей. К своей первой жене он, видимо, всегда относился с некоторым благоговением: ее семья была очень известна, и есть основания полагать, что, женившись на ней, он сделал значительный шаг вперед в мире. Ко второй жене он не испытывал подобных чувств: она принадлежала к племени баптистов с твердой оболочкой, и есть версия, что он познакомился с ней на лагерном собрании. Как бы то ни было, он «искал женщину для содержания дома», и именно в этом качестве он и женился на ней.

В том, что она долго и добросовестно работала, сомневаться не приходится: она была терпеливой, сильной, выносливой женщиной – «хорошей матерью», как всегда охотно признавали старшие Джойнеры, для многочисленной семьи, которую она теперь начала выводить в свет.

Что касается старших детей «Медведя» Джойнера от предыдущего брака – Зака, Хэтти, Роберта, Теодора и Руфа (Марта и Джордж, оставшиеся двое из семи детей, умерли в детстве), то они, похоже, с самого начала находились вне сферы контроля мачехи. Их ярко выраженные индивидуальности уже определились и сформировались к тому времени, когда их отец женился вторично. Они унаследовали в значительной степени его сильный характер, его высокомерную уверенность в своих силах, в значительной степени его цвет, его независимость, его интеллект, его грубый и размашистый юмор, его быстрое остроумие.

Нет никаких свидетельств того, что они сознательно презирали свою новую мать, но нет сомнений, что они чувствовали свое превосходство над ней. Даже в захолустной деревушке их взгляд на жизнь был шире, смелее, терпимее и опытнее, чем у нее; а ее узкие предрассудки, ее ограниченное видение, ее жесткие мелкие моральные принципы (все это – плоды наследства, которому она не могла помочь) просто забавляли их, вызывали насмешки и веселье.

Особенно Захария, хотя в более поздние годы он всегда с чувством говорил о ее прекрасных качествах, был особенно активен в своем юмористическом анализе ее. Его забавляли ее суеверия и предрассудки; действия ее ума и узкие рамки ее морали казались ему гротескными и смешными; он расспрашивал, дразнил, исследовал ее довольно жестоко, чтобы, как он говорил, «понять, что в ней происходит».

Кодекс этой бедной женщины был странным и противоречивым, и все же, поскольку он был единственным, который она знала, она считала его верным: он казался ей естественным, и ей не приходило в голову подвергать его сомнению.

Тот суровый кодекс, которого она придерживалась, был исконно американским. Он не только во многом определил нашу жизнь и историю, но и сохраняется до сих пор, являясь корнем многих болезней, моральных комплексов Америки. Например, она считала, что «хладнокровно» лишить жизни человека – это плохо, но не так плохо, как выпить. Она всегда предостерегала своих детей от дурного образа жизни и распущенности, говорила о людях, совершающих «всякие безнравственные поступки и разврат», но ей было бы странно слышать, чтобы убийство называли аморальным поступком. Правда, это было «ужасное преступление» – она могла понимать его в таких терминах, потому что Библия рассказывала о Каине и Авеле и учила, что лишать жизни нечестиво. Но в частном порядке она не считала, что лишить человека жизни – это и вполовину не так плохо, как выпить или – что было самым безнравственным поступком – переспать с женщиной, которая не была его женой.