– Отчего ты, Оммёдо решил, что смеешь так играться со мной?

– Ты должен быть рад, что всё ещё жив, демон. А теперь помоги мне.

Видя, как Итами почти задохнулась, Акуто дернулся в её сторону. Слишком горячее тело не желало остывать. Лис кивнул.

– Почему я не чувствую её боль?

– Потому что сам губишь своим лисьим пламенем, хранитель Аманавы.

Акуто с непониманием смотрел на монаха, пока тело Итами дрожало от боли, извивалось из—за сильного жара. Присев подле Оммёдо и вытянув руку, лис желал дотронуться до кожи, но резко дернулся. Не ощущая никогда такого пыла, демон перевел взгляд на Сохэя. Впервые Акуто почуял страх за кого—то помимо старшего брата. Проведя по волосам, он стянул с себя смертный облик, цепко хватаясь когтями за тонкие нити. Уши дернулись, четко слыша стук сердца, который постепенно затихал, хвосты дергались из стороны в сторону, а лисье пламя окружило господина, желая стать с ним одним целым. Слегка ослабив одежды на смертной, Акуто прикрыл глаза, стараясь ориентироваться по ощущениям. Лис понимал, что теперь за каждым движением следил сильнейший из жителей Ашихары. Тот, в чьих руках безграничная власть и возможность изничтожить его дух без остатка.

Глубоко вдохнув, демон дотронулся до оголенного живота подушечками пальцев, стараясь не повредить кожу острыми когтями. Синее пламя окутывало две души, постепенно передавалось туда и обратно, словно привыкнув к новому, совсем юному и необузданному сосуду. Итами глубоко вдыхала. Губы пересохли, и она дернула рукой, крепко перехватывая демона за запястье. Что—то шепча, Оммёдо дернула головой и тут же затихла, не в силах облизнуться. Акуто прикусил губу, перехватил ладонь смертной и поднес к губам.

– Ледяных вод. Она погибает от жажды.

Кивнув, Сохэй поднялся и покинул молитвенные храмы, не запирая за собой двери, впуская внутрь больше свежего воздуха. Акуто склонился и оперся своим лбом о лоб смертной. Смотря в закрытые веки, лис продолжал то поднимать, то опускать руку с живота, постепенно вытаскивая собственный жар. Он не понимал, не до конца осознавал, как так вышло, что решился помочь той, кто испортила ему век. Ворвавшись в жизнь внезапно, смертная зачем—то принесла краски, когда Акуто привык к серости. Вздрогнув, лис тихо простонал, отрываясь от Оммёдо, стараясь отойти как можно дальше, чуть ли не забиваясь в угол.

Шикигами явились в его храм внезапно. Сидя в покоях и попивая сакэ, хранитель устало смотрел, как пыль медленно витала в воздухе, то и дело сталкиваясь с синими огоньками. Акуто верил, что именно его сила украшала Аманаву. Стала той частью, способной поддерживать во всем строении жизнь, не позволяя прогнившему дереву изничтожиться до конца. В тот миг, в голове лиса не было ни единой мысли. Желание поскорее избавиться от тягостной ноши только подталкивала на отчаянные меры – обращение к старшим Богам. Тем, кого Акуто ненавидел за их беспечность, нежелание вмешиваться, когда Ашихара могла пасть несколько раз. Тогда лис был ничтожно мал, лисье пламя дремало внутри и не могло ещё пробудиться. А сейчас, когда демон в полном расцвете сил, ему на пути встретился Оммёдо. Зная о них только из легенд, Акуто не думал, насколько сильными и мощными являлись их заклинания, какая стойкая душа. Шикигами сковали его тонкими нитями. Сопротивляясь лишь первые мгновения, лис понял, что перед ним стоят сильные демоны мира Йоми, что были призваны мастером слова. Против такого – он бессилен. Сдавшись, лис надеялся, что старший брат не видел такого отчаянного действия, верил, что не пал в глазах смотрительницы храма. Он только желал понять, что необходимо смертным.