Мори достал из пояса талисман. Итами тут же потеряла интерес к лису. Сев чуть ближе, Оммёдо с нескрываемым интересом наблюдала за каждым движением, повторяла каждый сгиб пальца, заставляя лиса рассмеяться. Акуто второй раз видел, насколько предана эта душа своему ремеслу. Искусство Оммёдо – древнее, тяжелое. В нем можно либо возвыситься, либо пасть низ, полностью теряя рассудок и самого себя. Итами знала это, посему поглощала знания, изучала фолианты и перечитывала сутры, оставленные основателем – Сэймэем. Именно в его трактатах сказано, что только тот, кто прошел обряд очищения – способен стать мастером. Оммёдо на миг дернулась, ощущая жжение в области глаза. Хотелось сильно чесать его, чуть ли не раздирая кожу. Мори с непониманием смотрел за каждым движением ученицы.

– Я могу уменьшить вашу зависимость друг от друга.

– Я не зависим от этой смертной.

– Учитель, отчего вы могли такое подумать? Я никогда не питала чувств к этому лису.

– Интересно, кто же тогда пришел в мой храм, а не явился сюда?

– Это было наитие. Твои следы всюду, как их никто не замечает, не понимаю.

– Тебе не чем понимать. Ты – глупая смертная. Прими это и живи дальше, пока я разбираюсь с этим нелепым обстоятельством.

Повернувшись друг к другу, две души прекратили обращать внимание на Сохэя. Они желали правды, а у каждого она была своя. Отстаивать, настаивать и перебивать – это то, чем они занимались все месяца, когда Итами привыкла к тому, что делит одну крышу с демоном. Лис постепенно прекратил обращать внимание на смертную, часто уходил рано, но та настойчиво встречала его, пытаясь вернуться к незаконченному разговору. Акуто думал об изничтожении души, желал разъяренно сжать горло и испепелить душу. От таких мыслей пульсировал мизинец, вынуждая сжимать рукоять катаны и уходить за купол. В глубине леса, где вокруг были только деревья, Акуто создал небольшое поле для тренировок. Лисье пламя помогало: создавая небольшое тело, оно наступало на господина, поджигало всё вокруг, но не вредило. В такие моменты лис выдыхал. Он любил и наслаждался тем временем, когда мог стать самим собой – простым, открытым, желающим двигаться только вперед. Высшие Боги заставляли надевать маску, а нижние жители становиться злым. Множество демонов нарочито мешали ему спокойно существовать в Аманаве, всякий раз нападая на смертных или желая уничтожить храм. В такие дни Чиё была очень громкой. Ей приходилось убирать огромное количество скверны. Жители Йоми будто прекращали слушаться Владыку, желая жить без указа.

Итами замолкла первая. Ощущая мощную ауру, исходящую от учителя, она смиренно склонилась перед каждым, таким образом прося прощения за свой пыл. Лис действовал на неё странно: заставлял проявлять больше эмоций, учил спорить и отвечать, отстаивая свое мнение. Если бы она была простой смертной, то, возможно, давно бы сгинула в том храме.

Сохэй закончил создавать печать над талисманов. Протянув его лису, Мори кивнул.

– Он не причинит вреда тебе, демон. Это проводник. Он будет заглушать вашу боль, когда кто—то ранен.

– Но почему лис не так сильно ощущает её?

– Нашла несправедливость, смертная?

Вытянув указательный палец, Итами ткнула в сторону лиса и медленно произнесла:

– Этот вопрос был задан не вам, о великий хранитель храма Аманава.

– Чувствую ложь в твоих словах.

– Учитель.

В храм вбежал запыхавшийся лекарь. Низкий старец, крепко держась за больную спину, с трудом мог прогнуться. Сохэй дернулся, успев поймать подчиненного, прежде чем тот упадет. Было видно, насколько перепуган смертный, а в воздухе постепенно ощущались странные пары. Итами и Акуто вмиг забыли о спорах. Поднявшись, они покинули храм, осматриваясь в поисках источника скверны. Мори понял без лишних слов. Протянув Оммёдо остатки талисманов, Сохэй аккурат усадил лекаря на лестницу, махая рукой и позволяя душам идти. Только они сейчас способны сражаться.