Молитвенные храмы заполнились прохладой, когда Мори раздвинул двери. Множество зажженных свечей в миг погасли, благовония дико пахли полынью и женьшенем, Итами стало дурно от столь резких ароматов. Завидев фарфоровый чайник, стоящий на небольшом столике, Оммёдо подошла и, быстро наполнив чаши, осушила свою, протягивая вторую учителю. Горячая жидкость обожгла горло, кто—то только что принес это сюда, но ни Итами, ни Мори не видели никого. Сохэй усмехнулся и, выпив чай, склонил голову в тень, принося благодарность кому—то, кого видел лишь он.

Постепенно тишина в залах сменилась сутрами. Их привычное звучание менялось, когда учитель желал рассказать что—то новое, обучить старым защитам от зла, которое постепенно прорывалось в Камакуру и их дом. Итами послушно повторяла. Каждый изгиб её тела напрягался, а руки неистово болели от ударов, когда движения при заклинаниях были другими. Оммёдо понимала, что где—то там лис ощущал боль, всякий раз, когда сяку касалось красной кожи. Представляя злость на хмуром лица, смертная усмехалась. Теряя концентрацию, она выпускала из рук подчиненные талисманы, те опадали на пол и загорались, не оставляя после себя ничего. Мори замечал, как Итами поглядывала на палец. Он знал, что время неумолимо утекало куда—то вперед и, если не разделить эти души – они так и останутся во власти друг друга. Священный союз можно разрушить, если найдется смелый Бог, способный противостоять такой силе. Дан будет год. Возможно, за этот отрезок души воспитают сладкие чувства и не позволят произойти ничему плохому, но до тех пор, каждый их них уязвим. Раны одного – раны другого. Дикая боль одного – дикая боль другого. Судьба намерена мучить непокорных. Ведь они противятся истине. Сохэй понимал, что судьба не просто столкнула именно Итами с этим странным лисом, который не смог найти в себе сил явиться пред старшим Оммёдо. Но, рано или поздно это произойдет. Только Мори знает истинное происхождение Итами. То, почему лишь она слышит его сладкое пение, почему распознает лисий след и то, насколько близка, но в тоже время далека её душа.

Замерев, Итами не могла сделать вдоха. Выронив сяку и пав на колени, она схватилась за одежды, как можно сильнее натягивая их. По лицу начал течь пот, а ледяное тело вновь стало горячим, словно лисье пламя захватило и не желало отпускать чистую душу. Не в силах помочь ученице, Мори достал свой талисман из широкого пояса. Прикусив губу, он обмазал пальцы в крови, а затем оставил след на талисмане, заставляя шикигами явиться на его зов. Древние лисы склонились, когда увидели старого учителя. Они были переданы ему для защиты, а теперь являлись и по приказу молодой госпожи.

– Что—то случилось, Сохэй?

– Ступайте в храм Аманава. Найдите хранителя и доставьте его сюда, даже он возжелает противиться вашей силе. Он должен понимать, насколько испепеляющим является его естество.

– Как прикажите, господин.

Лисы исчезли, а Мори, присев рядом с Итами, начал вытирать её лицо широким рукавом. Каждое мгновение казалось слишком долгим, Сохэй дергался, когда ученица пыталась сделать глубокий вдох, но вместо этого выплевывала кровь, пачкая сяку и половицы. Когда—то давно Мори видел подобное, точно также поддерживая и оберегая светлую душу. Он не посмеет отдать её в лапы хитрому лису. Только не тогда, когда полностью принял свои страхи и смог отплатить за потерянные годы без любви и ласки. Шикигами явились, когда Итами почти не двигалась. Крепко обвивая вырывающегося лиса, демоны кинули его в сторону господина, охраняя вход. Акуто злился, всё время стараясь дотянуться до рукояти катаны.