– Нина! – вдруг окликнул от радости Кевин, привлекая внимание сестры, – смотри, как здесь красиво! Какие люди маленькие! – прислонившись носом к стеклу, он поцеловал холодное окно и почти лёг на подоконник.

Оцепенев от ужаса, Нина в тот же миг оттащила брата за плечо подальше.

– Не смей подходить туда! – резко сказала она, держа его крепко, но аккуратно, полностью контролируя силу.

– Извини, я просто… – сказал тихо Кевин, заикаясь.

Мгновение спустя его лицо, ещё секунду назад светившееся радостью, будто потускнело. Он замер, опустив глаза, отошёл к углу комнаты, стараясь больше не приближаться к окну. Взгляд Нины будто опалил его изнутри. Девушка почувствовала себя неловко. Отчего продолжила разговор, но с интонацией помягче.

– Запомни главное правило, Кевин, – сказала она, склонившись ближе, – никто не должен узнать, что ты здесь. Ни один человек. Понял?

– Я знаю, что ты делаешь это ради меня, – всё ещё грустно промямлил он.

В это время Нина аккуратно сократила между ними расстояние. Чувствуя недосказанность в словах мальчика, она не хотела приносить ему боль также, как это делали остальные. Кто не взял его к себе, кто не слышал его мольбы, кто обижал его.

– Прости меня. Прости, ты заботишься обо мне, а я… а я… – голос дрогнул. Он почти заплакал, вытирая ещё сухие, но уже покрасневшие щёки.

В этот же момент Нина пала на колени перед братом и крепко-крепко прижала его к себе, так, как будто могла этим объятием уберечь от всего, что с ним случилось. Она чувствовала его боль, обиду и глухой гнев на мир, который оказался таким жестоким и несправедливым. Принимала, как свою, знала, насколько бывает жестока судьба. И пусть Кевин не хотел показывать того – он открылся. Доверился ей, как никому другому. В его голубых глазах засверкали крупные слёзы. Он разрыдался. Но теперь ему не было страшно. Жар объятий сестры грел даже в этой серой, невзрачной комнате. Кевин переполнялся теплом – потому что знал: теперь он не один.

Между детьми словно рухнула иллюзорная стена. Они были родными по крови, но ничего не знали друг о друге. Короткий, искренний разговор словно расставил всё по своим местам. И теперь брат с сестрой зажили иначе. По-настоящему. Так, как должно было быть всегда.

Они постепенно приводили комнату в порядок. Убрали пыль, отмыли дочиста окна, разобрали небольшое количество вещей, что взяла с собой Нина. Подумав наперёд, она захватила несколько комплектов постельного белья (украла из шкафа, пока Алла молилась в церкви) и постелила Кевину на полу, под кроватью. Всё предварительно вытерла тряпкой – пыль здесь лежала плотным слоем. Спустя несколько часов планирования и уборки, обессиленная Нина упала на кровать, прикрыв глаза ладонями. Рядом, как пушинка, сел Кевин.

– Ты ведь не устал? – спросила она, всё ещё опасаясь, что он скажет хоть слово о дороге.

– Нет, – честно ответил мальчик, – мне даже… понравилось. Как будто я был в тайной миссии. Только внутри было темно и тихо… и немного смешно.

Он улыбнулся и пожал плечами. В его глазах не было страха – только усталость и благодарность. Впервые за весь день девушка почувствовала, как что-то в груди отпустило. Тяжесть спала. Хоть на мгновение. Она с удивлением – почти завистью – смотрела на Кевина. Он был таким лёгким. Беззаботным. Не потому что не понимал, что происходит – просто Кевин видел мир иначе. Не через детскую призму – а по-своему: радовался мелочам, принимал трудности, как часть пути. Даже коварная судьба не смогла сломать в нём свет.

Долго отдыхать Нина не могла. Кислый запах пота, исходивший от Кевина, не отпускал её весь день. Следующим этапом было привести брата в порядок – и он действительно нуждался в этом. Мальчик выглядел так, будто долгое время провёл на улице: сальные, спутанные волосы, гнилостный запах изо рта, длинные, жёлтые ногти. Накормив Кевина сухарями, захваченными в дорогу, Нина стащила с него верхнюю одежду. Зловоние усилилось, и, как бы девушка ни старалась скрыть отвращение, получалось это скверно.