– Почему же без отпевания, все, как положено. И Агафью отпойте заочно, никакая она не ведьма. Просто надо, чтобы кладбище было подальше от города. Да, и мертвую известкой засыпьте. Для дезинфекции.

– Господи, грехи наши тяжкие, – перекрестился еще раз в ужасе городничий. – Все знала бедная, так по ее словам и сделали.

Огромная белая луна лила свет на застывшее снежное поле и маленький скромный холмик земли над могилой Агафьи. Вслед за светом на землю опускался плотный белый туман. Сквозь него, казалось, просвечивал абрис старой женщины с длинными седыми косами.

– Души умерших приняли ее к себе, – перекрестился городничий и, глядя на подползающий к ногам туман, сделал шаг назад. – Уходить надо, а то и нас заберут.

– Ну что же вы тут в Челябинске все такие суеверные, – скептически покачал головой Андреевский.

– Жизнь учит, – философски тихо ответил городничий, – иначе духи всех нас найдут. Рядом ведь они совсем. Каждый день их чувствуем и, видно, мешаем.. Вот и бегут отсюда люди. А тех, кто не хочет, того мором добивают.

– Выкиньте дурные мысли из головы, и все наладится, – отшагнул от подползающего тумана Андреевский.

***

Всю ночь думал штабс-лекарь как лечить мор, и наутро план был готов.

– Всех умерших от заразы везти ко мне в покойницкую, не важно дети, старики или животные.

– Зачем, батюшка? – Испугался возможных беспорядков городничий.

– Будем резать трупы. Надо понять, как лечить эту язву.

– Господи помилуй, виданное ли дело: резать трупы! Может, лекарства какие или заговоры помогут? Я бабку одну сильную знаю, в доме у реки живет, – предложил последнее средство городничий. Но, увидев, суровое, темное и скорбное в неверном свете свечи лицо Андреевского, взмолился об одном:

– Только никому об этом не говорите!

– Колдуны проклятые, – бормотал городничий, возвращаясь на тройке домой, – еще неизвестно, кто опаснее священный огонь или лекари эти странные.

По Челябинску поползли темные слухи, что приехавшие столичные врачи учатся воскрешать мертвых. Люди на руках несли в дом у реки умерших детей, умоляя спасти и исцелить. Солдаты на подводах везли и везли усопших, складывая их в сарай возле дома. В покойницкой трупы уже давно не помещались.

Больше 200 покойников вскрыли, изучая болезнь, Степан Семенович с Василием. Каких только язв не насмотрелись.

– Не могу больше этого терпеть, мне кажется, я весь пропитан смертью, она осела на мне каплями как белый туман, – доктор Андреевский после рабочего дня был измучен. – И труднее всего надежда. Исцели! Спаси мертвого! Да чтобы этого не слышать, я любые магические книжки бы изучил, если бы они помогли воскрешать. Выход вижу только один. Остается умереть самому и воскреснуть, чтобы завершить начатое. Картина мне примерно ясна, остается самому заразиться и исцелится. Ты будешь помогать.

– Ну нет, я на это никогда не соглашусь, – наотрез отказался Васька.

– Тогда я просто умру, – грустно улыбнулся ему одними глазами Андреевский, и лицо его на миг стало мягким и печальным. – Ты справишься, Василий Григорьевич. Мор должен быть побежден, и никакие духи нам не помешают.

– Да причем тут духи, батюшка, видано ли это дело, к себе добровольно болезнь занести!

– А ты меня вылечи! Я тут план лечения расписал, чем раньше начнем, тем больше шансов.

Смертельный укол с заразой, взятой еще у умершей Агафьи, Степан Семенович сделал себе сам в присутствии друга Василия и насмерть перепуганного городничего. Первые дни записи самочувствия в скорбном листе делал он самостоятельно, а потом, когда слег в горячке, ход болезни записывал Василий. А вот о том, с кем разговаривал в бреду штабс-лекарь, подлекарь никогда никому не говорил….