Акива читал дальше, запинаясь, краснея и потея, про «долину смертной тени» (что было весьма к месту, учитывая состояние козы) и про «жезл и посох», которые должны успокаивать. Он неловко поводил рукой над головой козы, пытаясь изобразить нечто вроде благословения, хотя сам ни на грош не верил в успех этого предприятия. Коза лишь тяжело, предсмертно вздохнула.

«Ну вот, – с тоской подумал Акива, – сейчас она отбросит копыта прямо под звуки псалма, и старуха меня проклянет до седьмого колена… Или просто прибьет ухватом».

Но тут произошло нечто странное. Воздух в вонючем хлеву, до этого тяжелый, спертый, пахнущий болезнью и навозом, вдруг как будто посвежел, очистился. Исчез тот неуловимый, но неприятный кисловатый запашок, который Акива ощущал с самого начала. А коза… коза вдруг дернула ухом. Потом еще раз. Потом она медленно, с видимым усилием, подняла голову и издала тихое, слабое, но вполне отчетливое «Ме-е-е».

– Ой! Слыхали?! Жива! – ахнула Злата, всплеснув руками так, что чуть не сшибла с полки пучок сушеной полыни. – Белочка моя! Голос подала! Ой, святой человек! Ой, угодничек Божий! Молитва-то какая сильная!

Коза, тем временем, сделала еще одно неимоверное усилие и, шатаясь на дрожащих ногах, поднялась. Она мотнула головой, тряхнув ушами, и неуверенно шагнула к ведру с водой, стоящему в углу.

– Да она встала! Встала! Чудо! Всевышний услышал! – Злата бросилась к Акиве и попыталась сграбастать его руку, чтобы облобызать. Акива в ужасе отдернул ее, как от огня.

– Я… я ничего не сделал, почтенная, – пролепетал он, пятясь. – Это просто… совпадение… может, отвар ваш наконец подействовал… или она просто проснулась…

– Совпадение?! – взвизгнула Злата, и ее острые глазки сверкнули не хуже новых монет. – Да я три дня над ней убивалась, какие только травы не пихала, какие только заговоры не шептала – все без толку! А ты слово Божье сказал – и хворь отступила, как миленькая! Чудотворец! Настоящий цадик**! Послал мне Господь спасение через тебя!

Не слушая дальнейших сбивчивых возражений Акивы, который пытался доказать ей, что он обычный грешный человек, полный сомнений, и уж точно не цадик, Злата выскочила из хлева и тут же принялась орать на всю округу (вернее, на весь лес, так как людей поблизости не наблюдалось):

– Люди добрые! (Хотя какие там люди, одни сосны да елки). Чудо! У нас в лесу цадик объявился! Козу мою от смерти спас! Одним словом! Святой человек пришел!

Акива в отчаянии схватился за голову. Что он натворил?! Теперь эта полоумная старуха разнесет весть о «чудотворце из Полянок» по всем окрестным хуторам и деревням! Вместо того чтобы тихо отсидеться, разузнать про черную воду и человека с воронами, он теперь превратился в местного знахаря-экзорциста! Хоть вешайся! Это была катастрофа похуже глиняного голема.

И последствия не заставили себя ждать. Не прошло и часа, как к хижине Златы, привлеченный ее воплями (или просто случайно проходивший мимо в поисках дров), подошел хмурый, здоровенный мужик с топором за поясом и перевязанной грязной тряпкой щекой.

– Слыхал я, бабка, ты тут о чудесах каких-то горланила? – пробасил он недоверчиво, смерив Акиву с ног до головы тяжелым, подозрительным взглядом. – Про святого человека? У меня вот зуб разболелся – мочи нет терпеть, хоть на стену лезь. Травы твои вонючие не помогают. Может, твой… э-э… святой человек и мне подсобит? Словом там… или чем он там коз лечит? Заплачу! Честно!

Дровосек потряс в воздухе огромным грязным кулаком, в котором было зажато несколько мелких, потускневших монет. Акива похолодел. Он посмотрел на горящие фанатичным энтузиазмом глаза Златы, на опухшую щеку дровосека, на больную козу, которая теперь с аппетитом жевала сено в углу, и понял, что попал. Попал, как кур в ощип. Его тихая миссия по поиску ответов на проклятые вопросы только что превратилась в балаган с исцелениями и изгнаниями бесов из скотины. И что-то подсказывало ему, что зубная боль дровосека – это только начало. Цветочки. А ягодки, возможно, уже зреют где-то рядом, и та неведомая сила, что наслала хворь на козу, теперь тоже обратила на него свое недоброе, пристальное внимание…