Одноклассница принялась разглядывать меня настолько нагло, что я переполнилась раздражением всего за несколько секунд.

– Что-то не так? – изогнув бровь в вопросе, спросила я.

Как только она заговорила, гул вдруг прекратился, и все уже наблюдали за нами.

– Просто хочу понять, нахрена ты напялила на свою башку эту тряпку, – произнесла Девчонка-Со-Жвачкой.

Многие в классе засмеялись от её реплики, пытаясь, наверное, задеть меня этим. Но как уже было сказано, я давно к этому привыкла, и каждое её слово пролетело мимо моих ушей вместе с воздухом.

Опустив взгляд, я принялась рыться в своём рюкзаке, чтобы достать нужный учебник. И это очень не понравилось начавшей доставать меня девчонке спереди: она резко выхватила мой рюкзак и встала из-за стола, подбегая к окну. Одноклассники, почти задержав дыхание, принялись глазеть на мою реакцию.

– Крис! – крикнул кто-то. – Осторожно! Вдруг она потом пожалуется какому-нибудь Мустафе, а потом нас всех завербуют куда-нибудь в Ирак.

Потом все залились смехом, кто-то сел прямо на парту, принимаясь хлопать в ладоши, будто наблюдая за сценой в цирке. А это и был цирк, на самом деле, иначе как объяснить тот факт, что толпа достаточно взрослых людей занимались подобной тупостью?

А я просто сидела. Да, сидела и молчала. Наверное, по большей части потому что мне совсем не хотелось давать им повода продолжать. Очень часто намеренное безразличие спасает от тягучести следующих возможных оскорблений и подколов.

Не было у меня времени всё это выслушивать.

– Отдай его, – сказала я, и, наверное, я выглядела очень злой. А может наоборот, казалась слишком послушной.

Кристина ухмыльнулась, и ухмылка эта заставила мою душу загореться ярчайшим пламенем.

Ненависть к ним, ненависть к каждому из них горела и горела в моей душе, заменяя мои попытки понять их. Никогда не пойму их. Никогда не прощу их за всё, что они делают со мной без причины.

– А то что? – спросила она. – Знаешь, у меня есть идея. – Кристина открыла окно и продолжила: – От греха подальше.

Мой рюкзак, – совсем новенький рюкзак, на который я копила всё лето, потея под жаром палящего солнца, – тут же полетел вниз с третьего этажа школы. Я не слышала звука падения: в большей степени потому, что уши мои заложило от злости.

– Упс, – состроив нарочную жалость на своём лице, протянула Кристина и посмотрела на меня, явно ожидая с моей стороны ответа. – Я случайно.

Я смотрела на неё долго: мне даже показалось, это длилось целую вечность. Разрастающаяся злость кипела внутри как вода из гейзеров. Она могла бы и вырваться, чтобы опалить лицо каждого, кто сидел и смеялся надо мной.

Терпение, терпение, терпение, Ламия, звучал внутренний голос. Терпение — это то, что спасёт твою душу. Будь терпелива к тем, кто тебя не понимает, и быть может они станут снисходительны.

И в душе произошло спокойствие, ведь нечто подобное я слышала из уст читающей Коран матери однажды вечером.

Я продолжала смотреть на Кристину, в мыслях находясь далеко и от неё, и от всех остальных. Но вот она просто молчать не стала и издевательски, растягивая каждую буковку и наклоняясь к моему лицу, почти выплюнула мне в лицо:

– И что же ты мне сделаешь, вонючая иммигрантка?

И ведь действительно, я ничего ей не сделаю.

Когда звонок, оповещая о перемене, громко прошёлся по коридору, я вылетела из класса со скоростью самой быстрой гоночной машины и вышла во двор школы. Поиски рюкзака заняли минут десять; он валялся как раз под тем окном, принадлежащим моему новому, но уже успевшему стать для меня эквивалентом Ада классу.

Сразу после этого я решила думать, где бы мне совершить обеденную молитву, ведь время уже подходило. Но одно дело успешно найти это самое место и помолиться (а наши молитвы сильно отличаются от знакомой всем молитвы христиан), и совсем другое – сделать это таким образом, чтобы никто из этих мерзких подростков этого не заметил. Вот какая задача встала у меня на пути.