Девушка тоже замечает меня, тут же отпускает Альбину и делает неописуемо брезгливое выражение лица. Идёт ко мне. Чёрт…

– Ты смотри, – с откровенной язвительностью и противной ухмылкой замечает она. – Тебя до сих пор не выкинули отсюда?

Капец. А я так надеялась, что эта стерва не раскроет пасть и даст мне спокойно пройти мимо, но ведь нет же. Как можно отказаться от удовольствия кинуть в мой адрес пару-тройку гадостей? Замираю возле лестницы, поворачиваюсь к девушке и с видом непоколебимого безразличия произношу:

– Вы что-то сказали?

– Иди, мой свои унитазы, крыса уличная, – выплёвывает она и кривится.

Сильнее стискиваю ручку тележки, незаметно выдыхаю. Спокойно, Алёна. Спокойно. Говно не тронешь – вонять не будет. Хочу было уйти, но девушка, видимо, ещё не закончила:

– Только сильно не радуйся, – она убирает руки в карманы своего дизайнерского дорогого пальто, надетого поверх не менее дорогого белого платья. Делает несколько вальяжных шагов следом за мной, цокая длинными шпильками сапог по паркету. По спине пробегают мурашки. Если бы я была кошкой, то совершенно точно вздыбила бы шерсть и ещё зашипела бы на неё до кучи.

– Скоро тебя выкинут отсюда обратно в то дерьмо, из которого достали. Уж я-то об этом позабочусь.

Да я и сама бы рада свалить из этого чёртового дурдома, да вот только Ян хрен отпустит. Хочется озвучить эти мысли, посмотреть, как слетит с её красивого модельного личика эта противная ухмылка, но я не успеваю и рта раскрыть. Некто подходит ко мне со спины, кладёт руку на плечо и легонько отодвигает в сторонку так, что я почти вплотную прижимаюсь бёдрами к тележке с утварью для уборки. Оборачиваюсь. Ян… Твою-то мать...

– Ты всё ещё здесь? – вопрос вроде бы ко мне адресован, но парень пристально смотрит на Оксану, которая начинает медленно закипать.

– Эм, ну да, – перевожу взгляд на его кисть на моём плече. Фу, какая кака. – А где мне ещё быть-то?

Парень, наконец, убирает руку, откидывает полу своего пальто назад (видимо, как пришел с работы, до сих пор не разделся, или, наоборот, уже переоделся), убирает ладонь в карман брюк. Ловлю на себе стальной взгляд светлых глаз.

– Ты должна была закончить с уборкой ещё два часа назад.

Ну да, должна была, но я настолько сильно хочу спать, что буквально засыпаю на ходу. Так как я не нахожу, что ответить в своё оправдание, Ян нервно цокает языком и прибавляет:

– Вали уже отсюда. И так с самого утра глаза мне мозолишь.

Ах, вот оно, оказывается, как было на самом деле? Ну простите. Вижу, как на лице Оксаны появляется наипаскуднейшая довольная усмешка. Девушка складывает руки на груди.

– Чего встала? Проваливай, – поддакивает она затем.

Да и слава яйцам! Катитесь вы… куда подальше! Сдерживая рвущиеся маты и скрипя зубами, быстро покидаю холл. Слышу, как Ян ещё что-то говорит, а Оксана начинает смеяться. Громко так, демонстративно. Бесит! Капец, как это бесит, но ещё сильнее я чувствую внезапную обиду. Она обжигает щёки красным румянцем. Дура, блин. И на что только надеялась? Я ведь с самого начала знала, что Ян – говнюк ещё тот, и Оксана – отличная партия для него. Они стоят друг друга. Но, чёрт возьми, почему мне так обидно снова слышать от Яна нечто подобное во вполне привычном для него тоне? Быть может, из-за того, что ещё утром парень был в отличном настроении, а сейчас… всё снова вернулось на свои места. С самого утра глаза мозолю? Конечно, к такому куску говна, как я, просто нельзя относиться как-то по-другому. Да и зачем?

Иногда у меня действительно крепнет уверенность в том, что в этом доме живут два Яна. Два брата-близнеца. Причём хорошего Яна мне удаётся видеть гораздо реже, чем этого высокомерного ублюдка.