Были сумерки девятого января. Девятое января – особенный для меня день, день рождения. А тогда мне исполнилось двенадцать. Мама, как могла, попыталась устроить праздник. Доступ к кухне нам был разрешен, и она приготовила торт с коржами из кукурузной муки, пропитанными сметаной и вареньем. Очень вкусный, кстати, торт, я до сих пор иногда его готовлю. Даже свечки имелись – двенадцать штук. Я задул их и загадал желание – чтобы все это скоро закончилось. Немцы, мой странный плен… Чтобы нас освободила наша родная Красная Армия!

И тут в доме появились Магистр и София. Сперва Магистр повел девушку в лабораторию. Не сомневаюсь, что он, так же как у меня, брал у нее кровь – после я видел след от иглы на ее руке. Затем они спустились к нам, и Магистр приказал матери:

– Женщина, приготовь место. Это дитя будет здесь ночевать.

Мама принялась искать, где можно разместить гостью, а я пододвинул к Софии тарелку с куском торта:

– У меня сегодня день рождения. Съешь, пожалуйста.

Она, как и всегда, смотрела куда-то мимо. Но вдруг взяла ложку и начала отламывать от торта малюсенькие кусочки и отправлять в рот.

Она так и не произнесла ни слова. Только уже поздним вечером, когда София сидела на импровизированной постели, собранной мамой из каких-то коробок и матраса, я услышал ее тихое пение…

На следующий день Магистр и его слуга загрузили в свой «Стейр» пару сундуков и чемодан. Мне было видно, что это не их обычное снаряжение для лазанья по горам. Я чувствовал близость развязки.

Затем Магистр велел мне и Софии садиться в машину. Мама схватила меня и не отпускала. На это Магистр кивнул слуге, и тот оттащил мать в сторону. И мне показалось, что в этот раз даже нечеловечески сильному Гансу пришлось напрячься.

– Не мешай мне, женщина, – сказал Магистр, вперив в маму свой тяжелый взгляд. – Я, опять говорю тебе, я не причиню вред малышу. Он обязан прожить долгую жизнь. А сейчас он поедет со мной. Я обещаю, он вернется к тебе невредимым.

Магистр в этот раз даже снизошел до объяснений и обещаний. Понимаю, им, как хорошим хозяином, двигала забота о своем рабочем инструменте. Ведь состояние моей матери отражалось на мне, а я в тот ответственный день должен был быть спокоен и уверен в своей безопасности.

– Нет! Не пущу, – крикнула мать. Она ему не верила. Евреям, расстрелянным под Минводами, тоже обещали, что их везут на малонаселенные земли и дадут по шесть гектаров каждой семье…

Тогда Ганс затолкал сопротивляющуюся мать в дом и закрыл дверь. Для верности еще и припер садовой скамейкой.

– Не волнуйся, Малыш, – на сей раз Магистр обратился ко мне. – С тобой все будет в порядке.

И мы вчетвером поехали прочь из города. Я как-то не сомневался, что едем мы опять на Змейку, по проторенному маршруту, который мне уже жутко надоел. Но колдун выдал на сей раз нечто новое – мы поехали на Бештау. Собственно говоря, Вы, Вера, видели, место действия. Почему он выбрал именно его – не имею понятия. Какие-то его оккультные штуки, наверняка. Какие-нибудь астрологические и нумерологические расчеты. А может, еще что…

Пока автомобиль мог продвигаться, мы ехали. Потом вышли из машины и дальше двигались пешком. Ганс прокладывал нам путь. Наконец Магистр велел нам остановиться на небольшой поляне. Она была вся в снегу. Следуя приказу хозяина, Ганс принялся этот снег утаптывать, и в результате в центре образовался довольно большой круг – метра три в диаметре. А дальше начался магический ритуал…

Он дал мне и Софии выпить вина из красивого металлического кубка, который извлек из своего саквояжа. Он вообще много чего из него подоставал… Потом велел нам донага раздеться. Мне было неудобно обнажаться на людях, особенно при девушке, но под удавьим взглядом Магистра я это сделал. А София не шевельнулась. И в результате ее раздевал Ганс. Она стояла недвижимая, как каменная статуя, и чтобы снять одежду, слуге приходилось самому поднимать ей руки и ноги.