Пашка вез ее долго, очень долго, больше часа. Они выехали из города и двигались по каким-то дорогам, иногда приличным, а иногда грунтовым. Вера совершенно не разбиралась во всех этих шоссе, трассах, направлениях. Их маршрут был для нее полной загадкой. Впрочем, садясь на мотоцикл, она отчего-то не предполагала, что поездка будет длиться настолько долго. Уже в процессе езды она кричала Пашке, требовала, чтобы немедленно остановился, но похититель не отвечал. Вера несколько раз даже собиралась спрыгнуть с мотоцикла, но было очень страшно.

Наконец они остановились.

– Выгружайся, Черкашина, – обернулся к ней Горелов. – Тебе сюда.

Вера разжала затекшие пальцы, которыми вцепилась в Пашкину куртку, и спрыгнула на землю. Ну, как спрыгнула – ноги затекли, вестибулярный аппарат чудил – она свалилась в какую-то сырую массу, похожую на несвежий стог – то ли сена, то ли соломы. Вера была девочкой городской и в прелестях деревенской жизни совсем не разбиралась. А она сейчас оказалась именно в деревне, причем, видимо, заброшенной. Несколько кривых деревянных построек, серые сараюшки с приоткрытыми дверями. А вокруг – поля.

– А теперь вот скажи мне, Черкашина, зачем ты контрольные наши тогда Николаичу в краску бросила? Все время об этом думаю. Жутко интересно.

– Ошибку я там сделала! – заорала Вера. – Ошибку! Синус с косинусом перепутала!

– Синус? С косинусом? – Пашка вдруг расхохотался, по-детски, заливисто и, похоже, искренне. – Ну, ты даешь, Черкашина!

Не переставая смеяться, он приблизился к Вере, расстегнул шлем и надел на себя.

– Ну, пока. Теперь, считай, мы в расчете.

– Эй, ты куда? Мы где вообще? Ты меня что, здесь бросаешь?

– Не ссы, Черкашина. Вон видишь – за полем деревья. За ними дальше – остановка. Доберешься как-нибудь. Удачи!

Пашка газанул и стремительно понесся прочь, оставляя за собой клубы пыли.

Да, действительно, нестандартно мыслящий мальчик, подумалось Вере. Часы показывали начало восьмого. Вера стряхнула с себя прилипшие соломины и отправилась туда, куда показал Горелов. Тропинка через поля обнаружилась сразу же, и Вера воспряла духом. Ну сколько тут может быть километров до ближайшей цивилизации? Часа за два она ведь наверняка доберется. Как ни странно, настроение было неплохим, Пашка будто снял лежащий на душе груз. И даже потеря плеера не огорчала. Оно того стоило.

Она прошла поле и некоторое время бодро шла по лесочку, прежде чем поняла, что на самом деле идет по заброшенному и довольно большому кладбищу. Не робкого десятка была Вера, можно даже сказать, наоборот, но оказаться вечером в незнакомом месте в окружении старых заросших могил, через которые приходится непонятно как пробираться – удовольствие так себе.

В общем, уже в сумерках, Вера выбралась к автобусной остановке, успела к последней проходящей электричке и за полночь наконец появилась дома.

Мама уже начала волноваться, но еще не паниковала. Понимала – дело молодое, друзья, любовь… Вид грязной и ободранной дочери конечно вызвал вопросы, но Вера заверила, что все нормально и даже прекрасно. Мать пожала плечами.

Эта картинка тридцатилетней давности вихрем пронеслась в памяти Веры. Вот оно, оказывается, как. Значит, в той предыдущей «нормальной» реальности четырнадцатого июня девяносто первого она бродила по заброшенному кладбищу где-то на Ярославском направлении под Москвой. А в этой, «неправильной», реальности молодая Вера в это же время бесследно пропала, зато появилась Вера старая и тоже бродила не пойми где… Еще и с собакой в придачу.

– Мы посидим в квартире, мне надо подумать, – твердо заявила она бабе Шуре, достала из щели гостевой ключ и уверенно открыла дверь.