***

Весь вечер они с Хватом голову ломали, как злодеев уличить. С налёту ни до чего дельного не додумались. Стеня порывался ночью влезть на усадьбу к Жирославу да обыскать там все сундуки. Едва отговорили.

– Коли поймают тебя на таком, то убьют на месте, как собаку, без лишнего разбирательства. И ничего им за это не будет. В Правде написано, что хозяева могут так делать. А могут и на суд пойманного повести. Это уж как захотят… Нет, – Щур покачал головой. – Без вирника мы к этому Жирославу на двор не зайдём. Там, небось, и собак на ночь спускают, а то и кто-то из слуг с дубьём стережет. Надо последить за Жирославом, за его двором, за слугами. Разузнать про них всё подробно. Чем живут. С кем знаются. Вот в этом ты, Стеня, хорошо нам можешь помочь. Ноги быстрые. Глаза зоркие. Следи за усадьбой, за тем куда ходят. Прислушивайся, с кем и о чём они говорят. Только сам не говори с этими троими, да не обвиняй их пока ни в чём.

***

На другое утро Щур встал поздно, с больной головой. Стенька, позавтракав на заре, убежал в город. Следить. Хват разговаривал с кем-то в сенях про то, как лечить костевую ломоту. Вскоре, спровадив посетителя с целебной мазью, хозяин вернулся в саму избу.

– Ну? Что делать будешь? Может, мне поворожить чтобы тело твоего Афони найти?

– Не хватало ещё, чтобы ты за меня ворожил, – пробурчал Щур, с кряхтением поднимаясь с лавки. – На дворе у Жирослава тела нет.

– Откуда знаешь?

– Приснилось мне под утро, что я ворона. Летаю где хочу, да смотрю куда не следует, – буркнул Щур. – Кабы они тело на дворе у Жирослава закопали, сверху хоть какой-то след был бы виден. А нет ничего. Только половина старого жернова рядом с конюшней лежит. Давно лежит. Может, и целый месяц. А где вторая половина? Смекаешь?

– Пока нет, – пожал Хват плечами.

– Кабы я тут, в городе, прятал труп, так привязал бы к нему камень, лучше всего старый жернов – к нему верёвку ладить удобно. Да ночью и бросил бы тело в реку, там, где поглубже. Леса или болота тут поблизости нет. Земля везде чья-то. Люди ходят всё время. А река – вот она, на берегу город стоит. Бултых тело в реку, и нет следов. Где тут самое глубокое место? Откуда в городе сподручней труп в реку бросать?

– Сподручней всего сперва в лодку. – Хват задумчиво почесал седеющую кудлатую бороду. – Да есть ли лодка у этого Жирослава?

– Надо разузнать. Коли своей лодки нет, так может, он у кого две недели назад лодку брал?

***

Весь день Щур бродил по городу. Обошел и все причалы, благо их было не много. Вода под причалами оказалась довольно прозрачная, причём небольшой глубины, так что спрятать труп, сбросив его с причала, было невозможно. Щур разговаривал с рыбаками, с купцами. Выискивал, кто мог дать Жирославу лодку, чтобы отвезти и бросить тело Афони в глубину. Нашел пару лодочников, готовых хоть ночью что угодно везти, не задавая лишних вопросов. Но был ли кто-то из них сообщником Жирослава?

«Эх, кабы сразу после убийства тут оказаться! Были бы и следы крови: на половицах в доме, на мостовой, на песке у причалов, на самой лодке. И свидетели, хоть какие-то, наверняка бы сыскались. А теперь… Ну, наворожу я, где именно в реке Афонькино тело брошено. Кому и что это докажет, коли вынуть его, да опознать не получится? А даже если тело поднять? За две недели в воде оно уже так обезображено, что никто не опознает. – Тут Щур краем глаза заметил проныру – того самого, который привёл Афоню в дом Жирослава. – Так! Вот и ответ на мои вопросы».

Проныра, споро работая вёслами, гнал небольшую плоскодонную лодку не к причалу, а прямо к песчаному берегу рядом. Выскочив босиком, он вытянул своё судёнышко поглубже на берег. Воровато оглядевшись, вытащил из лодки и бросил рядом набитый чем-то мешок. Потом, опершись на нос лодки, стряхнул песок со ступни. Сунул чистую ногу в сапог. Принялся за другую.