Ноги сами привели меня к нашему дому, но я продолжал неотрывно следить за неожиданными гостями. Один из мужчин спешился, и теперь я мог получше его разглядеть. Короткие черные волосы, густая щетина, суровые глаза и строгий профиль. Рукоять его меча украшали зеленые камни, пальцы обвивали массивные кольца, а на шее сверкала серебряная цепь с миниатюрной фигуркой медведя. Он бережно поднял девочку и опустил её на землю. Затем женщина также сошла с лошади. Оставшиеся двое мужчин, судя по всему, простые солдаты, продолжали сидеть в седлах.

Из дома вышла Агилия. Мужчина с украшениями шагнул ей навстречу, крепко обнял и произнёс:

– Приветствую, родная. Вот, привёз Еву. Служанка Тори будет помогать тебе по хозяйству и присматривать за ней.

– И тебе не хворать, Саланар, – тихо ответила Агилия, отстраняясь от него и сразу переводя взгляд на Еву. Она приблизилась к девочке, осторожно наклонилась, чтобы обнять.

– Здравствуй, – пробормотала Ева, смущённо потупив взор.

– Ты так выросла, милая. В последний раз я видела тебя, когда ты ещё была совсем крохой. – Агилия взяла девочку за плечи, внимательно смотря на нее.

Тем временем женщина в длинном коричневом платье, Тори, начала разгружать свою лошадь. Солдаты настороженно оглядывали окрестности, их внимательные взгляды метались от одного дома к другому. Лошади беспокойно переминались с ноги на ногу и тихонько ржали.

– Мы не останемся, – произнёс Саланар, взбираясь обратно в седло. – Времена сейчас неспокойные, и я не могу надолго покинуть крепость.

– Надеюсь, ты решишь всё с Бракли и вернёшь Еву домой. Здесь не лучшее место для такой юной леди.

Саланар нахмурился и коротко кивнул:

– Я все прекрасно понимаю, Агилия.

Он уже собирался тронуться, но неожиданно замер, остановив взгляд на Еве:

– Дочь, слушайся тетю и ничего не бойся. Я обязательно вернусь за тобой.

После этих слов он натянул поводья, и трое всадников стремительно умчались прочь. Ева осталась стоять, закрыв лицо ладонями. Её хрупкое тело сотрясалось от рыданий, а спина предательски согнулась, что так не свойственно юной леди.

Я понимал, что она плачет. Очарованный всем этим зрелищем, я очнулся только тогда, когда стук копыт затих вдали. Пожав плечами, я зашёл в дом.

Кухню наполнял приятный аромат. Мой нос уловил запах жареного мяса, вяленой рыбы, молока, сыра и свежего горячего хлеба, который Люсьен только что вынула из печи. Генри уже сидел за столом, терпеливо ожидая остальных. Люсьен стояла с кастрюлей в руках, задумчиво глядя на стол, пытаясь найти свободное место среди множества блюд.

Оба тут же посмотрели на меня. Я застыл на месте. Генри некоторое время не сводил с меня глаз, а потом кивнул на тазик с водой. Без лишних слов я понял, что надо делать, и принялся мыть руки. Тем временем Люсьен наконец нашла место на столе для кастрюли с горячей, дымящейся картошкой. Я сглотнул слюну и сел за стол.

– Приятного аппетита, мои дорогие, – мягкий, ласковый голос Люсьен дал сигнал к началу трапезы.

Руки мои мгновенно заработали, отправляя еду в рот с такой скоростью, что я сам испугался, будто могу съесть всё, не оставив другим. Но на столе действительно было много еды. Я ел быстро и жадно, иногда бросая взгляды то на Генри, то на Люсьен. Старик ел медленно и молчаливо. Он задумчиво смотрел в окно, лишь изредка отрываясь, чтобы взять еду со стола. Люсьен с улыбкой смотрела то на меня, то на него. В ее глазах было выражение сравнимое с щенячьей радостью, когда они смотрят на хозяина и ждут похвалы. Ей нравилось, что мы так аппетитно уплетаем еду, которую она приготовила. Люсьен нравилось нас кормить. Она наслаждалась этим моментом, особенно глядя на меня. Я, расправившись с кусочком сыра, перешел к мясу, не забывая о вареной картошке. Моя любимая кружка с молоком стояла рядом, и я периодически подносил её ко рту. После каждого глотка я вытирал губы, зная, что там наверняка оставался молочный след. Улыбка Люсьен в эти моменты становилась ещё шире, подтверждая мою догадку.