– Цыц! – грубо оборвал его Ловеяр. – Заткни пасть-то! Ишь, грозит ещё, буйвол! Слышь-ка, милок – здесь один я и царь и бог. Что захочу, то и сделаю с тобою!

Захихикал опять чёрт старый, а сам довольным-предовольным стал и россказни свои продолжал:

– Я тебе, касатик, скажу без утайки, что в пекле клятом худовато нашему брату обитать… Не, конечно там: сила, знанье, балда и власть… и прочая подобная сласть, и всё такое… Спервоначалу может померещиться, что выше блага и быть не могёт – ан нет! Не по мне вся эта дребедень…

Яван молчал, тяжело дыша, и ничего пока чёрту не отвечал.

А этот паразит между тем своё продолжал:

– Черняк-то болван. Обалдуй явный… Он же радости истой в жизни не видал. А всё потому, что заговоры ему всюду мнятся да разные смуты: опасается он, как бы кто ловкий его с трона-то не торнул. И торнет обязательно, дай срок! Хе-хе-хе!

И он злорадно расхихикался, падение Черняка, видимо, представляя.

– А вот меня, своего старшего брата, он ещё и побаивается. И есть, замечу, отчего: я и хитрее его, и мудрее, и прозорливее… Поэтому и не боюсь никого. Совсем никого! О-го-го-го!

Ловеяр вытянул руки к небу и потряс ими, словно грозя кому-то на небесах своим посохом.

– Может, и Бога ты не боишься? – спросил охальника Яван.

– Ха-ха-ха! Ух-ха-ха! – расхохотался Ловеярка аж до слёз. – Не, ну это что-то!.. Какой-то дурак неудатый богом ещё будет меня пугать! Ой, не могу!.. Кого мне, говоришь, надо бояться – Ра что ли?! Да ведь больше меня никто во всём мире его не постиг – он же везде и во всём, и во мне, между прочим, тоже!

– Ты, дедок, я гляжу, слишком уж гордый, – говорит тогда Яван чёрту неуёмному. – Ра-то действительно в тебе, но ты-то ведь – не в нём!

– Да мне плевать! – взбеленившись внезапно, принялся дед орать. – Ра никого не карает – он всем волю дал! Как хошь, так и можь! Главное – к обстоятельствам не ленись примеряться, да о шкуре своей пекись, вот и будет всё зашибись!

Поднял Яван голову свою тяжёлую и осуждающим взглядом колдуна аж прожёг.

– Чё волком-то глядишь? – тот зло возопил. – Придушить меня хочешь? И-и, милай – и не мечтай! Меня, соколик, какой-либо человек али демон, возможно, кокнуть бы и сумел, да только это зряшное дело – я ведь всех сильней!

– Слышь ты, хвастун, – пробормотал тогда уже явственнее Яван, – если я до тебя доберусь, то считай, это сам Ра до тебя добрался. А я зря не вещаю, и это тебе обещаю.

А старичище мерзкий на Явановы слова вдруг как разгневается, да вверх как подскочит. Подхватил он с земли кнутище крученный и так-то лежащего витязя им перетянул, что Ванька от неожиданности даже вскрикнул. Боль была ну прямо адская! Ну а чёрт этот и не думал униматься: как почал он свою жертву почём зря хлестать, так только свист пошёл. Ваньку, гад, ногами пинает да по небитым местам его кнутищем охаживает: хлесь да хлесь, хлесь да хлесь!.. До того, бестия, разошёлся, что аж взмок.

У Явана от этой порки живого места на теле не осталось – даже шкура львиная от колдовского кнута не спасла.

И покуда побитый богатырь от боли извивался да очухмянивался, этот подлый мухомор над ним уже нарисовался и в своей манере издевательской закривлялся:

– Ну чё, телёночек вредный, отведал Ловеярова угощения? Хе-хе! Знатно упарился али не? Ишь кожа у тебя какая броневая – не мочалится и от мово кнута! А больку-то ведь всё одно чуял, а?

Яван молчал.

– Я тебя, мил-человек, на огоньке, по старинушке, поджарю да собачкам своим и скормлю. Не возражаешь?

И опять Яван отвечать подлецу не стал..

– Ну а сам печёночкой твоей полакомлюсь, – усмехаясь, чёрт продолжал. – Жареная-то она уй какая!.. А душку твою пленю: ёмкая она у тебя, необычной комплекции – пригодится для моей коллекции.