И на кораблик – прыг. В пояс людям собравшимся поклонился, рукою всем помахал и что-то ещё прокричал, да только в рёве толпы бурливой никто его уже не расслышал. Вот от пристани они отчалили, и по волнам морским багряным корабль вдаль себе побежал.
Глава 9. Как хранитель тайных врат был Явану страшно рад
И эдак плыли они по морю тому, плыли и через день до цели доплыли: показался впереди остров не шибко большой. Сам островок гористый такой да лесистый, посерёдке крутая гора над прочими высится, вокруг неё скалы вздымаются, а у края берега кайма из красноватого песка расстилается. Из большей же горы дымок чёрный курится, над лесом туман сизый клубится, и всё там расцвечено живописно: скалы – то голубые, то золотые, то розовые, и ещё – фиолетовый лес-то. Красивое, короче, место!
Что ж, подплывают наши, на бережок сходят. Яван с Далевидом первыми идут, а тут смотрят – из рощицы им навстречу старичок некий выходит, вроде как пастух, потому что вдали козье стадо пасётся, да тройка волкодавов, лая, на них несётся. Старичок на собак прицыкнул, от мореходов их отвратил, а сам к компании лицо поворотил и улыбнулся им радостно. Видом-то старичишка невзрачный, сухонький такой да низенький, бородища у него длинная, и весь он как лунь белый. А в руке – посох деревянный, суковатый весьма, неровный, до блеска ладонями отполированный.
Ну, мореплаватели бравые к старичку подходят, кланяются ему в пояс, здороваются вежливо и разговор сходу заводят: так, мол, и так, говорят, мы такие-то и такие, ищем то-то и то-то – вход в пекло, одним словом. «Не знаешь ли, дедушка?..» – спрашивают. А старичишка ещё шире им улыбается и головою кивает. Как не знать, отвечает: тут-де невдалеке, на середней горе пещера имеется – да во-о-н она виднеется! – вот там-то этот самый вход и есть. «Я, – добавляет, – и дорожку туда покажу, и до самой пещеры вас провожу, не беспокойтеся».
– А как тебя звать-величать, отец? – кидает Яван деду вопросец. – И почему ты один на сём острове обитаешь, ведь место это, по отзывам, худое и поганое?
Старичок тут как рассмеётся заливисто.
Долго смеялся, аж прослезился, а отсмеявшись, заметил весело:
– Может для кого-то худое да лядащее, а для меня подходящее! Место ведь тихое, спокойное, от суеты далёкое, поскольку ваши шумные города мне не нужны и даром. А зовут меня дедом Ловея́ром.
Ваня сразу хотел было в пещеру податься, да ушлый старик его отговорил. «Чего зря торопиться-то? – бает. – Вона вечер уже наступает: куда ты впотьмах по кручам пойдёшь? Того и гляди шею себе свернёшь… Не-не, – махает руками, – с места не сойду, а завтра поутру и проведу».
– Ну добро, ладно, – согласился с дедом Яван, – так, значит, тому и быть.
И к спутникам своим оборотился:
– Спасибо вам за всё, ребята! Дальше я уж сам… Плывите себе с миром назад.
Далевид-то не хотел уходить. С Яваном желал он остаться и в пекло мечтал пробраться, да только Яваха на эту авантюру не согласился.
– Нет, дорогой! – отрезал он твёрдо. – Парень ты что надо, храбрый да отважный, но Далька, не это ведь важно. Путешествие моё опасным будет до крайности и случись чего, как я твоему батюшке посмотрю в глаза? Что он мне скажет? Сынок, мол, без отеческого благословления из родных мест сбежал, а ты его в сём безобразии поддержал? Я на это не пойду, так что извини, Даля, а далее я один иду…
Ну, делать нечего. Обнялись они крепко-накрепко на прощание, и Далевид на корабль поплёлся опечаленный. Гребцы дюжие на вёсла налегли дружно, потом паруса белоснежные кораблик распустил и, пенный след за кормой оставляя, по волнам вольным в даль устремился.