В прошлом Шмелев на судах прошел все существующие моряцкие ступени, ни одной не пропустил, – начиная с трюмного матроса, кончая капитаном огромного пассажирского лайнера, немецкого, в сорок четвертом году потопленного, а после войны поднятого со дна Балтийского моря.

А потом медики подвели черту под его трудовой деятельностью в морях-океанах и списали на берег. Идти в диспетчеры Шмелев не захотел – не его это дело… Некоторое время он сидел на суше, читал книги, преподавал в институте, играл на гитаре и хриплым, но очень приятным голосом пел под звук струн бардовские песни, сочинил две книги и издал их, после чего понял, познал то, что уже познал: не его это удел.

Тогда он отыскал на кладбище кораблей небольшое японское суденышко, быстро и ловко восстановил его, сложный иероглиф, выведенный на борту вечной краской, которую не брали ни вода, ни солнце, ни едкая морская соль, вытравил и по трафарету вывел новое название – «Падь Волчанец».

Что связывало Шмелева с этой падью, не знал никто; в прошлом там располагались две тюрьмы (одна из них – строгого режима, впрочем, тюрьмы располагаются там, наверное, и сейчас, эти заведения не имеют привычки менять адреса), к тюрьмам примыкал небольшой поселок, вольно разбросанный по сопкам, вполне возможно, там жил кто-то из родичей Шмелева… С дороги поселок обычно узнавали по двум крупным, словно бы летящим по воздуху, слипшимся в пространстве вывескам; на одной, с надписью «Китайская аптека», предлагали новейшие лекарства из Поднебесной, на другой – качественные ритуальные услуги, местные, естественно.

Народ, читая эти вывески, спарившиеся на ветру, благодушно ухмылялся: чего только не встретишь в этой жизни. А вообще, время ныне такое, что любой пиар хорош… Кроме некролога, естественно.

Очень скоро Шмелев набрал туристов, прибывших на Дальний Восток порыбачить, и вышел с ними в сторону маяка Скрыплева.

Маяк этот – знаменитый, является таким же символом Владивостока, как и вантовый мост, переброшенный на Русский остров, нынешний ГУМ на Светланской улице – бывший магазин «Кунст и Альберс» или знаменитый Восточный институт, которым до последнего времени руководил профессор Турмов – давний знакомый Шмелева.

Маяк Скрыплева – прочный, словно бы отлитый из чугуна, и, хотя был возведен из простого кирпича еще при царе, с его стенок не свалился ни один кусок обмазки, ни один кусок кладки – так все прочно держалось; сохранилась также и казарма, расположенная рядом, в которой когда-то был размещен женский батальон.

Батальон неизменно привлекал к себе рыбаков, как магнитом тянул, и хотя в акватории маяка рыба особо не водилась, в большом количестве плавали только медузы и среди них были опасные, способные вызвать лихорадку, подле маячного причала всегда крутились рыбацкие лодки.

Надо полагать, маяк Скрыплева сыграл немалую роль в устройстве многих семейных судеб во Владивостоке, иной благодарный муж приплывает к нему поклониться как к законному свату, выпить водки, чокнувшись стопкой о его просоленный, пахнущий лежалой рыбой причал.

Впрочем, у Владивостока маяков несколько, но только один, названный в честь командира корвета «Новик» Скрыплева, стал визитной карточкой города. Есть и другие приметные места: Ворошиловская батарея и дом «Серая лошадь», Гнилой угол, Орлиная сопка и Пушкинский театр, сопка Крестовая и сопка Любви… Впрочем, сопка Любви – это особая стать города.

Все дело в том, что рядом с нею находится призывной пункт военкомата, куда привозят новобранцев со всего города, а может, и со всего Приморского края, но данные эти, надо полагать, секретные… Сюда же стекаются и девочки – подружки новобранцев, невесты, возлюбленные. Новобранцы особо не стесняются, стараются оприходовать подружек в ближайших кустах, ведь кто знает – может, видятся в последний раз… Жизнь ведь – штука квадратная, можно и застрять где-нибудь в узком месте.