– Ну, я не думаю, что его нужно беспокоить по таким пустякам, – многозначительно произнес епископ, – мы все знаем и понимаем, насколько он занят.

– Думаю, мы справимся сами! – поддержал Марко. – По крайней мере, мы уже сделали немало для этого. Во всяком случае, немного нарушив устав, Мануэль был уже подвержен легким пыткам. Но как вы понимаете, Ваше Преосвященство, этот тот случай, который не вызывает ни малейшего сомнения в виновности человека.

– Нужно закрыть это дело как можно скорее, надеюсь вы меня понимаете, – высказался епископ, в ответ на что получил покорный кивок Марко. – А его дочь и жена?

– Они давно здесь, ждут своей очереди. Их приведут позже.

Палач с помощником привели Мануэля, еле стоявшего на ногах, в окровавленной рубахе, которую на него набросили по приказу Марко. Будучи закованным в тяжелые кандалы, он еле передвигал ся. Тело горело из адских болей недавнего истязания. Разум мутил ся, но Мануэль все соображал. Он поднял голову на своих бывших коллег и даже не знал, что ему сказать. Он чувствовал себя так, будто его предали, подставили и хотят непременно погубить. Зная этих подлых людей, он понимал, что вряд ли удастся выбраться отсюда живым.

– Назовите ваше имя и дату рождения, – начал Марко.

– Что за вздор! – еле бормотал Мануэль. – Вы более чем кто бы то ни было знаете мое имя и когда я родился. Прошу вас, просто скажите, в чем меня обвиняют? Что я такого сделал?

– Ты прекрасно знаешь, что вопросы здесь задает Священный Суд. Или ты забыл, кем являешься? Ты уже добровольно отлучил себя от церкви, и в ее лоне тебе больше нет места. Ты хотя понимаешь, в каком ты положении? – возмущенно говорил Марко.

– Спасибо, пояснили мне мое положение, сразу же начали пытать, все было более чем понятно!

– Бессовестный наглец! Ты обязан соблюдать смирение и покорность, а ты своей дерзостью оскорбляешь суд! – вскрикнул Марко, который уже брызгал слюной от показной злобы. – Хорошо, будь по-твоему, Мануэль Гутьерес. Я проглочу это, что добавит тебе лишь очередной огромный минус к твоему маловероятному оправданию. Хотя не представляю, что может стать даже его малейшей причиной… Все твои предыдущие показания настолько недвусмысленны и нелепы, и даже писать такое на бумаге уже грех. А ты утверждаешь, что бегал по монастырю Аарона от демонов каких-то… и видел сатанинские оргии… Боже, я не могу это даже читать! Прости Господи! Ответь Священному Суду хотя бы, что ты там делал? Зачем ты вообще туда ездил?

– Мне нечего добавить к тому, что я уже рассказывал ранее. Вы запротоколировали все мои показания, – склонив голову, отвечал Мануэль.

– Но тут очень многое не вяжется, Мануэль! Ты утверждаешь, что собственными глазами увидел, как настоятель монастыря, отец Аарон, якобы совершает магические обряды и вызывает духов. Ты спустился с ним в его библиотеку, но дальше он тебя не пустил, однако ты все равно куда-то пошел и оказался в самом монастыре,

где стал свидетелем сатанинского ритуала, когда монахи читали молитву Люциферу, потом ты увидел их оргию, а потом самого Дьявола. И пытался бежать… А, там еще была волчица… – Марко вкратце описывал предварительные показания Мануэля. – И тут ты ринулся бежать. Мы прекрасно знаем расположение монастыря отца Аарона, то, что ты описываешь, этих комнат и этой самой храмины, там даже этого нет! Ты также отметил, что тобою двигало любопытство и ты хотел разоблачить Аарона, но при этом пустился в бега по всему аббатству… Ну а далее… Все эти нелепые вещи…

– Я лишь воспользовался правом, которым меня наделила природа, – правом защищаться, – пытался оправдаться Мануэль. – Вы думаете, я не содрогался при мысли о том, как быстро и далеко ушел путем греха?! Точнее сказать, мог бы уйти. Но я не сделал ничего предосудительного. И я поклялся на Библии, что все было именно так, как я рассказал. И я сам пришел к вам. А вы тут же скрутили меня и начали пытать, как самого последнего преступника, который даже не имеет право на оправдание. За что вы пытаете меня? За что?! Вы, с которыми мы вместе служили церкви столько лет. Вы, которые были моими учениками. Я же обучал вас всему сам. Я питал к вам величайшее почтение и доверие.