– Мишка? Вы от него?

– Да, – сказал Зязин. – Мы с ним коллеги. Но он хотел бы быть не моим, а вашим коллегой – помириться и работать у вас. Если в вашей фирме, конечно, есть вакансии. Для оформления примирения Миша предлагает встретиться у него, у вас, в ресторане, на симфоническом концерте, в театре кукол, под открытым небом…

– Вот говнюк, – процедил Кирилл. – Никакого самоуважения. Вы…

– Зязин.

– Передайте ему Зязин, что разговор состоялся. Я был весь в колебаниях, волосы ерошил и кулак покусывал, но простить его не смог и уехал на тренажеры в душевном расстройстве.

– Вы занимаетесь на тренажерах? – спросил Зязин. – На силовых или на беговых?

– Как придется… Мишке привет. И пусть он больше вас не присылает.

– Я и сам не приду, – сказал Зязин. – Все, что надо, я выяснил.

– Сами вы можете приходить, но только от себя, а не по поручению этого бздуна… со мной он работать вздумал! Да мне его рожу и на фотографиях-то видеть омерзительно, не то что в конторе. В мою контору ему не проползти… змееныш! Ну и денек…

НЕВЫСОКИЙ, но плечистый брат Лизы Володя похож в своей дутой куртке на бордовый шар, перекатывающийся по засыпанному неглубоким снегом футбольному полю чуть впереди Лизы и Глеба, который с одобрением подмечает происходящие в девушке перемены, связанные со встречей с любимым младшим братом: она выглядит более счастливой, открытой и беззащитной. От оглядывающегося Володи благодушия не исходит.

– Зря вы меня не послушали, – пробурчал Володя. – Мой вариант вполне прокатывал. Я бы посидел в вашей машине, и вы бы двинули обратно, у нас же тут не весна, долго не погуляешь, а вести мне вас некуда.

– К тебе исключено? – спросила Лиза.

– Туда, где я живу? Это место не для моей сестры. У нас там куча озабоченных подростков, и ни одной девки, что нас бесит, ведь прежде приезжали и дзюдоистки, и синхронистки – приедут, съедут, приедут новые, а нынче лишь мы и хоккеисты, и эти… команда по бадминтону. И тоже парни. Доходяги… в ручонках ракетки и воланчики. На тренировках они сморкнуться, разомнутся и давай пулять через сетку. Десять по сто они под секундомер не гребут.

– У вас тут есть бассейн? – спросил Глеб.

– Ха! – воскликнул Володя. – Да вы тормозите! По-вашему мы плаваем на ледовом? На катке?

– На катке не выйдет? – усмехнулся Глеб.

– Откуда вы все знаете? – поразился Володя. – С кем-то говорили?

– Мы только что приехали, – сказал Глеб.

– А уже все знаете. Нет, вам кто-то сказал, иначе я не врубаюсь, каким-таким о катке вы узнали. Под ним и вправду накрылась система охлаждения, и лед элементарно растаял – хоть плавай, хоть на лодке ходи. Занятия у хоккеистов отменили, и силу им тратить не на что, броди да приставай… мы после тренировок измучены, и нам не до драки стенка на стенку. Она была нам предложена.

– Вызов не принят? – спросил Глеб. – Я вас не провоцирую, но мне представлялось, что ватерполисты здоровее хоккеистов.

– Мужчины здоровее, но мы еще не мужчины, – сказал Володя. – Мы выступаем по юношам, и в нашем возрасте имеет значение каждый год в разнице между тем, сколько им и сколько нам, а та команда хоккеистов нас старше. Всего на год, но разница, повторяю, важна. Когда летом сюда прибудут хоккеисты помоложе, или такие же, как мы, зубов они явно не досчитаются… Вы ели?

– Ты ловко это сделал, – усмехнулся Глеб.

– Что? – не понял Володя.

– Перескочил от выбитых зубов на еду.

– Да я не нарочно, – пробормотал Володя. – Совсем не про еду.

– Ну ты, брат, мудришь, – сказала Лиза.

– В нашей столовой вас не накормят, а в кино, думаю, пустят. Для спортсменов тут устраивают показ разных фильмов, и сеанс начнется через пятнадцать минут. Я о нем помнил, но вас не приглашал, потому что в зале нам не поговорить: тренер требует, чтобы мы сидели все вместе и чувствовали плечо товарища, бла-бла-бла… в жару там без кондиционера край, а зимой самое оно. Моя продрогшая сестра бы отогрелась.