«Никуда и никогда не ходил и не езжал он без Псалтири, но всегда при себе имел оную за пазухою, ибо оная была маленькая, а наконец он ее всю и наизусть читал; ею он благословил меня, – пишет келейник Чеботарев. – Дорогою, куда отъезжал, он всегда читал Псалтирь, а иногда и гласно пел, и мне показывал, либо какой текст объяснит. Всякий день он к литурии ходил и сам на крилосе певал, и редко когда без слез пел. И так сказать, в нем был особенный дар Божий слез, всегда два источника истекали из очей его. Редко, редко улыбнется он чему-нибудь и в ту же минуту скажет: "Господи прости, я согрешил пред Тобою, окаянный". Празднословия он весьма остерегался, но разговоры его обыкновенно были всегда о вечной муке и о вечном блаженстве, также вообще о пороках и о христианских добродетелях. Он от природы острую память имел, так что все Священное Писание, Ветхий и Новый Завет у него в памяти были, и когда станет говорить о какой-либо материи, всегда приводил в доказательство тексты из Священного Писания, в какой книге и в какой главе, сказывал; также и из житий Святых Отцев приличное материи сказывал. Он мало и редко разговаривал о светских делах, разве с благородными о военных действиях, и то редко говаривал, но первые его разговоры были о вечности.

…Он имел обычай всегда во время обеденного стола слушать чтение Священного Писания Ветхого Завета; я же и читывал оное. Но при сем замечательно и то, как велика и горяча была его любовь к Богу. Он редко кушал без умилительных слез, а паче[33], когда читали книгу Исаии Пророка. Иногда прикажет: «Паки[34] читай сию же главу»; сам, положа ложку, начнет плакать…Ночи он имел привычку провождать без сна, а ложился на рассвете. Упражнением его были в ночное время молитвы с поклонами, но притом не хладные его молитвы были, но самые горячие, от сокрушенного сердца происходили, так что иногда и гласно вопил он: «Господи, помилуй! Господи, пощади!» И присовокуплял еще: «Кормилец, помилуй!» Сам же главою ударял об пол. Все сие происходило в нем от великого внутреннего жара и любви к Богу. Но также в самую полночь выходил в переднюю келию, пел тихо и умиленно псалмы святые. Замечательно, когда он был в мрачных мыслях, тогда пел псалом: Благо мне, яко смирил мя еси (Пс. 118, 71) и прочие. Когда же в ведренных[35] мыслях, пел псалом: Хвалите Господа с небес (Пс. 148, 1) и прочие утешительные псалмы, и всегда с умиленными слезами и сердечным воздыханием». Из воспоминаний другого келейника святителя, Ефимова: «…При молитве и богомыслии отличный он имел дар слезный; от воображения двоякой вечности, нередко слышим был во уединенной келье его вопль и рыдание, с произношением гласного моления тако: «Помилуй, Господи! Пощади, Господи! Потерпи, Благосте наша, грехам нашим! Услыши, Господи, и не погуби нас со беззакониями нашими!» и проч. И слышим был плач, как плач друга о лишении друга…»

Проводя целые ночи без сна в богомыслии, молитвенные вопли своей покаянной, смиренной души cвт. Тихон изложил в особом, им составленном, покаянном каноне, который, конечно, часто повторялся в его ночных молитвах. Так, в нем молился cвт. Тихон большей частью словами различных церковных песней, выражающих покаянное чувство, которое он выбрал для своего канона:

«К Тебе прибегаю, Иисусе Сыне Божий, мене ради окаянного рабий зрак приемый, предстательством бесплотных Твоих помилуй мя.

К Тебе припадаю, Избавитель мой, молитвами Предтечи Твоего и всех Твоих Святых пророков и праотцев, помилуй мя.

К Тебе воздыхаю, Человеколюбче, грешников едино прибежище и надежда, спасе всех молений учеников Твоих, Тебе Спаса нам проповедавших, помилуй мя.