С москвичами мы тепло расстались в Горно-Алтайске. Дальше мы ехали разными маршрутами. При расставании, та девушка, словно преобразившись, тепло и душевно поцеловала и Юрия Павловича, и Римму Михайловну, и меня с чисто сестринской любовью. Она же и записку со своим контактными номерами телефонов вручила мне, потому что целители сказали ей, что сами они никого не беспокоят своими звонками. И девушка попросила меня закрепить с ними телефонный контакт. На этот же листок я записал и контактный телефон Юрия Павловича (только он отвечал у них на звонки). При нашем прощании уже на следующий день, я нарисовал им свой адрес со словами:

– Приглашаю вас в ближайшие дни ко мне домой. Я живу с семьёй в частном доме и радушно встречу вас! Побеседуем без посторонних, познакомлю с женой и дочкой, – заверял я, даже не надеясь на согласие, потому что почувствовал, уже при этом, их отторжение к своему жилищу, совершенно непонятное мне.

– Ты звони, и как-нибудь встретимся, – уклончиво ответила Римма Михайловна, загадочно глянув мне в глаза и как-то душою, едва заметно, отдаляясь.

Мы тепло обнялись и, не роняя больше слов, расстались, будто навсегда. Такое было чувство у меня, которое захотелось тут же исторгнуть из души, но не получалось.

Солнце ещё не взошло, когда я бесшумно зашёл в свой дом. Домочадцы ещё спали. Я подсел к кроватке полуторагодовалой дочки, любуясь и умиляясь спящей. Не пошло и минуты, как она, вдруг, открыла глаза, прямо глянув на меня, и как-то по-взрослому очень серьёзно произнесла:

– Вернулся?! – и с удовлетворением закрыв глазки, моментально заснула, как будто и не просыпалась.

А днём, рассказывая жене о походе, я с энтузиазмом обмолвился и о своих новых друзьях – целителях. Но она, к моему удивлению, почему-то приняла информацию о них с неприязненным выражением на лице.

– Я их пригласил к нам домой, чтобы познакомить с тобой, но они уклонились от прямого ответа, – признался ей я.

– Вот и хорошо, что не захотели, я тоже не хочу их видеть, – твёрдо заявила она.

– Но почему?! Я ещё ведь даже ничего тебе, о них, не рассказал, – крайне удивился я.

– Я не знаю. Мне не нравится это знакомство, и всё! – отмахнулась она, оставив загадкой свою реакцию.

Вот тогда я понял, в чём причина отклонения моего приглашения целителями. Если моя жена, через меня, телепатически почувствовала отторжение от знакомства, то что говорить про них… И я сразу вспомнил ситуацию в Усть-Кане, когда мы втроём стояли молча на берегу реки. Тогда, на мои откровенные признания в тёплом отношении к жене, не просто так промолчали и Римма Михайловна, и Юрий Павлович. Более того – они на это телепатически выразили мне сочувствие…! И это подтверждалось их едва заметной мимикой. Вслух они не желали меня обидеть или сделать больно. Не хотели этим оттолкнуть меня. Всё теперь встало для меня на свои места.

Через несколько дней мне захотелось встретиться с целителями и я собрался им позвонить, чтобы договориться о встрече. Но бумажка с телефонами москвичей и целителей бесследно исчезла. Обычно я всегда аккуратен со своими записями и десять раз подумаю, прежде чем избавиться от наверняка устаревшей или даже продублированной на другом носителе. Жена же стала совершенно отрицать, что эту записку вообще видела. Меня сразу «стали терзать смутные догадки»… (как говорил Иван Васильевич, менявший профессию в известном фильме Гайдая). Вот так, к моему прискорбию, внезапно исчезла всякая связь, из-за маленькой бумажки. Как теперь найти мне моих новых друзей в гигантском мегаполисе, если я даже их фамилии и адреса (хоть и временного) не знаю…?