Наконец, мы взошли на самый высокий, из всех в округе, перевал, с удовольствием освободив плечи от рюкзаков. Очевидно, первопроходцами на нём были томичи, и назвали его в честь своего клуба. Так, почти все перевалы и вершины называют, по традиции, первопроходцы. Перевал очень узкий, просто гребень юго-западного плеча Белухи. Мы едва поместили на нём свою палатку, закрепив её ледобурами.

Зато нам открылась сказочная по красоте и широкая вселенским масштабом панорама с востока на юг и до северо-запада, схожая с панорамой, открывающейся с летящего самолёта, где все линии горизонта растворяются в дымке от плотности атмосферы и расстояния. Лишь северную часть горизонта очерчивала вершина Белухи. За изгибами белоснежных волн её плечей, в сумеречной дымке остывающего воздуха, тёмно-зелёным фоном, уже с трудом просматривалась «зелёнка». С самого перевала на юго-запад-запад, почти от палатки, «падал» в пропасть Катунский ледник, внизу, среди сочных альпийских лугов, вытекая мощным потоком реки Катунь. Только для созерцания этой картины уже стоило сюда подняться. Длинный и пологий грязно-белый язык этого ледника, лежащий на два километра ниже перевала, будто раздвигал крутые стены острых гребней, спускающихся с вершины. Широко разливаясь из самого языка в просторном распадке зелёных склонов, тёмные воды реки Катуни вскоре круто поворачивают на юг, в сторону Казахстана, прячась за левой гривой, по которой проходит государственная граница. В районе её излуки ядовито-зелёным пятном выделяется островок плотного кедровника, единственного лесного оазиса среди сплошных лугов. А за ним зелёными волнами в разные стороны расходятся увалы холмистых гребней бассейна Катуни. Срединный, своей гармоничной грядой, мистически напоминает гриву гигантского дракона, до поры спящего в этом курортном месте. Теплота альпийских лугов южных склонов Алтайских гор, посреди казахстанского лета, сразу стала мощно и неотвратимо манить меня к себе настолько, что мне захотелось туда немедленно спуститься.

Ещё, часами поднимаясь сюда, я стал чувствовать растущее остывание прежнего желания взойти на вершину. И всё больше удивляясь себе, я силился понять причину такого резкого охлаждения к цели своего предприятия. Ещё более удивительно, что это чувство меня ничуть не мучило, а наоборот – было будто вполне естественным, можно сказать, эволюционным. Схожее настроение у меня появилось год назад, в Ведьминском ущелье, после ночного явления. А здесь – без внешних факторов, но снова, перевернулись приоритеты. К взаимоотношениям в группе я уже адаптировался, они не имели сколь-нибудь значительного давления на мои намерения, потому что их время неумолимо утекало, как в песочных часах.

Нам сказочно везло с погодой. За все дни переходов по ледникам и перевалам солнце ни разу не пряталось, потому что на небе ни облачка, ни «пёрышка». Не часто Белуха так открывает посетителям «свои объятия», не всех подпускает к себе, не всем даже показывает свою красоту, кутаясь в облака. Бывает так, что паломники днями стоят у подножия и ждут, чтобы хоть увидеть её из долины. А когда она закрыта белым «одеялом», то никто не поднимается на ледниковые склоны, опасно. В это время Белуху орошает снегопад, часто образуя лавины. А если грозовые тучи обнимают гору, то на её «плечах» растёт статическая электризация атмосферы и человека с кучей металлического снаряжения если не ударит молния, то будут бить или больно щипать мелкие разряды. На себе испытал, не однажды, в высокогорье такой казус.

К примеру, однажды знаменитый альпинист Райнхольд Месснер, который, якобы в одиночку, взошёл на все восьмитысячники в Гималаях, прибыл сюда с целью восхождения на вершину Белухи. Так вот, она не подпустила его к себе. Более того, налетевший шквал изорвал его палатку. И, не дождавшись подходящей погоды, он уехал, ни с чем. Тому были свидетелями и местные метеорологи и спасотряд.