А мы, в этом своём походе, как-то даже не задумывались о том, как нам благоволит погода. В динамике движения всё происходящее воспринималось как само собой разумеющееся. Кончался восьмой день нашего маршрута. Заворожённые местом, мы, едва забросив рюкзаки в палатку, не сговариваясь, вышли на сужающийся гребень перевала в сторону его спуска на юг, в Казахстан.

Небо стало с ускорением темнеть, взошла полная Луна невероятной величины. Едва оторвавшись от края небосвода, её румяный «каравай испечённого хлеба» давал очертаниям белых увалов плеч Белухи желтовато-оранжевый оттенок. А в противоположной стороне (на западе) узкой стрелкой в четверть горизонта неба догорал червонным золотом секундами бледнеющий закат. Все линии рельефа и краски в округе расплылись пастелью, и мы увидели живые картины Николая Рериха. Оказывается всё так в натуре и выглядит, как он изображал. Мягче становились все грани и оттенки красок, секундами менялись и медленно бледнели. Вскоре всё стало одноцветно серо-белым с золотым отливом в лунном сиянии. Звёзды на ультрамариновом небе становились всё ярче и своим блеском уже покалывали глаза. Время для нас будто остановилось, мы молча замерли, как перед иконой, затаив даже дыхание в разряженном воздухе.

Резко падающая температура воздуха и усталость заставили-таки всех лезть в свой домик. Опять в тесноте и духоте от испарений примуса и «кухни», поджав плотней ноги, мы расселись вдоль стенок палатки в ожидании ужина при свете Луны. График дежурства в этих условиях перестал соблюдаться, готовили исключительно женщины по собственной инициативе. В таких условиях это было естественно.

Переключившись от созерцания первозданных красот округи, я вернулся к суровому вопросу о восхождении на вершину. Моя интуиция требовала отказа на уровне жизни и смерти, заглушая логику очевидной безопасности маршрута. Моё опасение имело тотальный характер, включая и душу, и тело. Полагая, что нечто неочевидное грозит всей группе, я стал отговаривать ребят от восхождения, уверенно отмахнувшись от возможной насмешки:

– Знаете, собратья по маршруту, я чувствую нутром здесь какую-то опасность. Что-то во мне говорит, что надо быстрее спускаться отсюда. Можете надо мною посмеяться. Для меня же главной целью похода было как раз восхождение, а теперь я вам говорю, что не надо идти на вершину. Да, она открыта нам, но на ней «горит» красный сигнал светофора, я бы так сказал. Задерживаться даже на перевале нельзя! Предлагаю завтра же спуститься к Катуни.

Через значительную паузу после моего предложения последовало нечто совершенно неожиданное, для меня. Сам руководитель, Николай, стал вторить тому же:

– Я тоже не хочу беспокоить священную гору, не пойду. Бывал на ней уже раньше, повторять незачем. Кто хочет, пусть идёт, путь здесь простой, безопасный.

«Ну и руководитель, – подумал я, – вместо положенной организованности, отпустил «вожжи» для анархии. Делайте мол, что хотите…».

И, ещё более непредсказуемо, Игорь немедля вторил Николаю:

– Я не пойду. Не стоит, «не испытывать Бога своего».

Я искренне удивился именно их реакции на моё предложение, чего предположить было никак нельзя, наблюдая твёрдость натур. Продолжительную тишину прервала Люба, уверенно «подобрав брошенный жезл» руководителя и предложила:

– Давайте голосовать! Кто завтра пойдёт на вершину – поднимите руки!

Руки подняли четверо: Мила, Люда, Люба и Владимир.

Николай без малейшей паузы выдал инструктаж:

– Маршрут прост, идите в одной связке. Подъём вам в четыре утра. Пока не взойдёт солнце, наст будет держать, легче идти.