На крутом участке подъёма на перевал мы зашли в долгожданную тень, и прохлада от снега облегчила самочувствие. Но зато пришлось преодолевать сопротивление сухого снега чуть ниже колена. Его здесь, на подветренном склоне, надуло, видимо, постоянным направлением ветров. Снег на этой высоте сухой из-за пониженной влажности, он не налипает на обувь и не пристаёт к одежде, но, на излёте дня, от этого было не легче. К тому же, в сложившейся ситуации, идти было нелегко не только от накопившейся уже, физической усталости, а больше от тяжести нелепого противостояния в группе. В ощущениях время потянулось ещё медленнее. Я даже забыл про свои наручные часы и не вёл хронометраж. И цель лично моего путешествия как-то незаметно стала меркнуть. Движение продолжалось, будто по инерции.

Наконец, выйдя на перевал (три тысячи пятьсот двадцать метров над уровнем моря), я увидел, что он действительно похож на седло с плотно утрамбованным ветрами снегом. С него на юг и влево от нашего курса, в Казахстан, круто сползает ледник Берельский, вытекая далее рекой Белая Берель. Она впадает в реку Бухтарму, та – в реку Иртыш, а он, в свою очередь – в реку Обь. Склон в сторону Казахстана здесь настолько крут, что разглядеть его за ближним вертикальным изгибом невозможно, тем более что он, в этот час, уже находился на теневой стороне – солнце его не освещало. А за ним – в дымке тёплых испарений казахстанских альпийских лугов, в паре добрых километров перепада высот, зеленеет бурная растительность. Правее лежит широченный южный склон Белухи, выпуклым снежным полем, залитым солнцем, скрывающим свои необъятные размеры. Солнце уже клонилось к горизонту, и его лучи, отражаясь от массы снежинок, снова резали глаза, не позволяя глазомеру оценить расстояние на нашей последней, в этот день, прямой.

Поднявшись замыкающим на почти горизонтальную и обширную площадку перевала, я увидел странную картину. Мои спутники стояли с вопросами на лицах перед, придавленной снегом, чужой палаткой и примыкающей к ней утоптанной, окружённой искусственной снежной стенкой, маленькой площадкой, предназначенной для кухни, под открытым небом. Вокруг были разбросаны разорванные пакеты от десерта и сами продукты: галеты, конфеты, шоколад. А Мила, стоящая ближе всех ко мне, протянула мне кусочек шоколада, едва я остановился. Я автоматически, правда, нехотя, взял его в рот, интуитивно почувствовав неправоту команды, члены которой что-то уже жевали.

Николай, с пафосом знатока и опытного горника, стал высказывать свою версию произошедшего здесь:

– Явно, с кем-то из их группы, что-то случилось, и они спускают пострадавшего в Казахстан. Наверное, это казахи…, оттуда и пришли. Всё тут бросили из-за спешки…, ради его спасения, – и он указал при этом правой рукой вниз, в пропасть Берельского ледника.

«Ну и фантазии у тебя! Лишь негативные…» – подумал я. Остальные молчали, внимая своему руководителю. А Мила, вдруг через паузу, жуя трофейный, как я уже догадался, шоколад, обратилась ко мне:

– Андрей, а ты как альпинист, что думаешь о случившемся здесь?

И вся группа с интересом посмотрела на меня, ожидая мою версию. А я, не спеша и уверенно, пояснил:

– Наверное, не стоило нам трогать эти продукты. Ребята, видимо, ушли на вершину и скоро вернутся. Вот и палатку привалили снегом, чтобы ветром не сдуло. А продукты халатно оставили на открытой кухне, вот птицы и растащили… и поклевали кое-что…

После моих слов согрупники потупились, слегка отвернувшись друг от друга. А я отказался от второго кусочка шоколада, по инерции видимо протянутого мне Милой. Через короткую паузу Николай сдавленно и совсем уже не командным, а демократичным тоном предложил: