Свинцовый крест Лидия Короткова

Сам Бог изогнул здесь реку подковой, огибая высокий холм среди стройного хвойного леса в бескрайних просторах благодатной Вятской земли.

Деревья на противоположенном берегу подступали к самой воде и в солнечную тихую погоду отражались в водной глади, как в чистейшем зеркале, создавая свой сказочный мир. И не сразу поймёшь, какой же из них настоящий: наш, земной – осязаемый и привычный или сказочный – опрокинутый. Но пробежит ветерок вдоль реки или от берега к берегу – и мгновенно искривит и разрушит сказочный мир, оставит нам реальный, такой же удивительный, прекрасный и хрупкий.

Приходи, человек, живи, природа здесь уже создала всё, чтобы душа твоя стала открытой и светлой.

Лучшего места для жизни люди и не искали: заметили красоту, возвели храм да дворы и назвали село Ягодным. Могли бы назвать как угодно: Грибное, Рыбное, Медвежье, но по душе пришлось Ягодное.

Дома построили добротные, из векового леса, обживались основательно: в каждом доме и ограда, и баня, и дровяник – всё под одной крышей. Жили чисто, богато. За рукодельными да трудолюбивыми невестами женихи приезжали сюда издалека

Сыновья-подростки несли в дом перепёлок, зайцев, тетеревов, глухарей, а мужья – кабанов, да лося, а то и медведя поднимали. Красавицы хвастались новыми песцовыми шубками да шапками из куницы и соболя.

Люди здесь незлобивые, семьи крепкие, и любили, и дружили с открытой душой, да и как же иначе – где же ещё быть счастью, если не здесь.

Как на самом деле называется река, захватившая в свои объятия Ягодное, никто и не вспомнит, прилепилось к ней, сроднилось и приросло другое, местное, название – Светлянка. Назвали её так не только за прозрачную и чистую, как хрусталь, воду, но и за ту светлую радость, которой она щедро одаривала людей. В ней спасались от летней жары, учились плавать, ловили рыбу. Под черёмухами на берегу назначались свидания, там же играли сельские свадьбы и проводили разные праздники.

А речка у села извилистая, не сразу и поймёшь, что одна и та же и справа и слева. И уж никак не обойти ягодной поляны, той самой, что дала название этому селу. Не зарастала поляна лесом; старожилы ходили туда за ароматной ягодой земляникой ещё детьми, и внуки их, и правнуки знали там все тропки-дорожки.

Было время, когда любое дело начинали с молитвы. В сумрачной тишине за толстыми церковными стенами прихожане исповедовались батюшке Иллариону, каялись в мелких грехах и начинали новый день с лёгким сердцем.

В конце двадцатых отец Илларион отдал Богу душу. И служба в храме прекратилась: погасли свечи, замолчали колокола. А следом постепенно изменилась и сама жизнь – потускнела, словно покрылась толстым слоем пыли, как и деревянный резной иконостас, перед которым предки односельчан не одну сотню лет обращали к небу свои самые сокровенные молитвы и со слезами на глазах шептали слова благодарности всевидящему, всесильному и всё понимающему Богу.

Сказочную здешнюю природу, радующую сердце и душу своей первозданной, диковатой красотой, казалось, щадило даже время, беспощадное ко всему живому.

Всё так же, как и сто, и двести лет назад, поблёскивала на солнце и шелестела камышом извилистая речка; зацветали буйным цветом и давали приют влюблённым раскидистые душистые черёмухи; таким же, как и сотни лет назад, стоял стеной бескрайний хвойный лес, а вот люди – люди изменились. Жизнь развивалась по своим собственным законам: спешила вперёд, подталкивая очередное поколение к новым нравам, нередко противоречащим оптимальному вековому укладу всей крестьянской жизни.

Молодой председатель сельсовета Рыболовлев Еремей, крещённый под сводами старого храма, разрушать святыню не решился. Он приказал повесить на двери амбарный замок, объявил религию опиумом для народа, убрал подальше ключи от церковного замка и свою миссию в борьбе с мракобесием посчитал завершённой.

Но модное слово атеизм не приживалось: жители, как и раньше, держали в переднем углу иконы, постились, почитали святых и без молитвы не садились за стол. Несколько раз в год приезжий священник крестил младенцев, исполняя обряд в чистом и просторном доме Кинчиной Екатерины, куда Прокоп, прежде чем повесить замок на двери храма, тайком перенёс церковную купель.

Колхоз «Правда», созданный из крепких единоличных хозяйств, возглавил всеми уважаемый Пётр Леонидович Двоеглазов. Крестьяне в своём выборе не ошиблись, и колхоз быстро пошёл в гору, демонстрируя все преимущества коллективного ведения хозяйства.

Пришлые люди здесь появлялись редко, разве что начальство из города нарушало и разнообразило спокойное течение размеренной крестьянской жизни. В такие дни сельчане доставали из сундуков пропахшую нафталином одежду, наряжались, собирались в колхозном клубе, слушали очередную директиву или доклад, курили, переговаривались и нетерпеливо ожидали концерта. Два раза в месяц в колхозном клубе демонстрировали фильмы. Не привыкшим к праздности людям хватало и таких развлечений, на скуку не жаловались.

Ежегодно, в начале зимы, пологий берег Светлянки мужики заливали водой, радуя ребятишек ледяной горкой, на которой и сами были не прочь прокатиться на самодельных деревянных санках. Летом детишки пропадала на речке, осенью – в лесу, а ранней весной, как и все жители Ягодного, оказывались на берегу реки, разбуженные треском взломанного весенним половодьем льда.

Зима в этом году выдалась на редкость снежной, а ранняя весна удивила внезапным устойчивым теплом. За три тёплых, солнечных дня снег полностью растаял и скатился мутными, бурлящими потоками в низины. Ещё на прошлой неделе на ту сторону реки можно было без опаски перебраться на лошади, запряжённой в сани, а сегодня лёд посинел, вздыбился, затрещал – и превратился в живописные обломки. Мелководная, тихая Светлянка вышла из берегов и демонстрировала свою настоящую, скрытую за ласковым названием, непокорную силу.

С каждым часом прибывала вода. Река, выбравшись из ледяного плена, постоянно меняла очертания берегов.

Ребятишки с раннего утра сбегались смотреть на ледоход, да и взрослые не оставались равнодушными.

Октябрине повезло, она в это время оказалась дома, в Ягодном, и могла вволю налюбоваться завораживающим зрелищем. Девушка училась на фельдшера и собиралась после окончания медицинского училища работать в своём родном селе. Ночью она проснулась от непонятного треска и почти сразу же догадалась, что это ломается лёд. За окном было ещё темно, но спать уже не хотелось. «Интересно, выдержит ли в этом году половодье старый мост? – подумала девушка. – А если не выдержит? Как же завтра переправиться на ту сторону… Хорошо, что Кира приехала, неделю не виделись, новостей, наверно, полным-полно, да и по Фаине уже соскучилась».

С нетерпением дождавшись утра, девушка побежала к своей подружке Кире, которая тоже приехала на выходной день к своим родителям. Она училась на зоотехника и домой приезжала нечасто.

Фаина была уже там. Опередила. После школы она осталась работать в своём колхозе телятницей, удивив не только учителей, но и лучших подруг. Вот и вся компания в сборе.

Девушки отправились на берег, оживлённо беседуя, перескакивая с одной темы на другую, наперебой делились новостями. Стоя на берегу, подруги долго любовались буйством своенравной весенней реки.

Старый, ветхий мост еле держался под напором стихии: скособочившись, он вздрагивал, скрипел, трещал и готов был в любую минуту обрушиться в бурлящую воду. Из-за поворота реки стремительно приближалась тяжёлая треугольная льдина. Всего на несколько секунд льдина задержалась под мостом, распирая своим острым углом его подгнившие опоры, и устремилась дальше, унося на своей спине трухлявые остатки рухнувшего моста.

Танцующие в водоворотах льдины создавали праздничное настроение, а может, и не только льдины. Счастье, переполнившее сердце Фаины, искало выхода и вот-вот готово было прорваться наружу, как сбросившая ледяные оковы, шаловливая весенняя Светлянка. Девушка и сама не заметила, как запела:

– Ой, рябина кудрявая, белые цветы… – песня вылилась откуда-то из самой глубины её души.

– Кудрявая, кудрявая!– рассмеялась Кира, – точь-в-точь, как голова у Геночки Шулакова!

Сердце Фаины встрепенулось, но девушка ничем не выдала своего волнения, всем видом показывая, что в этот солнечный весенний день на берегу бурлящей реки её интересует только недопетая песня. Она демонстративно не обращала на насмешниц-подруг никакого внимания и продолжала петь, провожая затуманенным взглядом уплывающие льдины. Не допев очередного куплета, перепутала слова:

– Из-за вас запуталась! – упрекнула она подружек.

– В Генкиных кудрях ты запуталась, а не в песне, ещё больше смутила её Октябрина.

Фаина предприняла отчаянную попытку отделаться молчанием, но подруг такой вариант явно не устраивал, и они дружно перешли в наступление:

– Выкладывай, Файка, свои секреты! Мы что, последними должны всё узнавать? – наступала Октябрина, – или ты забыла, что мы твои лучшие подруги?

– Или тебе Геночка всех подруг теперь заменяет? – с ехидцей добавила Кира.

Фаина сделала вид, что не понимает, о чём идёт речь: а что ей ещё оставалось? Её избранник зарекомендовал себя не только в Ягодном, но и во всей округе, мягко говоря, не самым завидным женихом, благодаря своему задиристому характеру, буйному поведению и пристрастию к крепким напиткам домашней выработки.