– Узнавал. Белка, если я тебе скажу, кто она и откуда, ты не поверишь!

Супруги вышли из кофейни. Крепкий кофе немного взбодрил их, но все равно бессонная суматошная ночь сказывалась. "Сначала нужно выспаться, а потом уже приступать к делу. А то будем, как красноглазые кролики… и соображалка будет, как у кроликов!".

– Фима, не тяни кота за бейцалы, – нетерпеливо дернула мужа за рукав Белла. – Говори уже!

– Алина Добровольская, из Воркуты.

– Хм, интересно… Наташка недавно ездила на вокзал, встретить помощницу Иноземцева… Он решил открыть филиал своего клуба в Питере и прикупить квартиру, чтобы каждый раз не манаться с гостиницами, и отправил своего человека подыскивать помещение для бизнеса и жилые апартаменты.

– Наверное, это она и есть. Дама сказала в полиции, что приезжала в этот двор, чтобы посмотреть выставленную на продажу квартиру. И что, Леха без помощников и недвижимость выбрать не может?

– Ты что! Не царское это дело, самому, задрав штаны, по адресам носиться, помещения смотреть, стены щупать! Он же Нерон!.. Я думаю, Фима, с ней надо будет встретиться.

– Мы с тобой мыслим в унисон, жёнка моя бесценная!

*

Новость о гибели дочери банкира Гольдмана настигла Наташу Навицкую, когда она утром пила на кухне кофе с пышками и готовилась заняться кульминацией книги.

Наташа была немного знакома с Исааком Давидовичем Гольдманом и его женой, красавицей Ниной, бывшей фотомоделью. В первом браке банкир овдовел лет десять назад. О его дочери от первой жены вспоминали только тогда, когда она оказывалась замешана в очередной скандальной истории. Воровство в магазинах – на пари с друзьями, для забавы, драки, вандализм, школьная травля неугодных… По этим рассказам Софья представлялась Наташе обычной «мажорной девицей», но иногда думалось, что это попытка бунта против того, как быстро ее отец сбросил траур и начал ухаживать за вьющимися вокруг него девицами. Банк Гольдмана щедро финансировал съемки телесериалов, художественных фильмов и клипов, и многие молоденькие актрисы, певицы и девушки из подтанцовки старались хоть ненадолго привлечь внимание «папика». Наверное, Соня чувствовала себя после смерти матери одинокой и никому не нужной – работа и бойкие старлетки съедали все время отца, и о дочери он часто забывал. Только иногда подростковый бунт Сони приобретал уродливые формы.

Три года назад Исаак торжественно женился на Нине, а еще через год у них родился сын Стасик. Гольдманы праздновали это событие так же пышно, и о сыне банкир говорил намного больше и охотнее, чем о старшей дочери. «Похоже, только сейчас он по-настоящему ощутил себя отцом», – подумала Наташа, однажды встретив Исаака с женой на тусовке и выслушав длинный восторженный рассказ о том, как Стасик начал ползать и лепетать первое связное «ма-ма-ма» и «па-па-па». Новые успехи сына – встал на ножки, научился сам держать ложечку, повторяет новые слова за взрослыми – стали излюбленной темой для неформальных разговоров сияющего от счастья и гордости Исаака Давидовича. А о дочери банкир совсем забыл. Словно ее и не было. А теперь Соня свалилась с балкона пятого этажа в разгар вечеринки у коллеги…

– Гольдман? – спросил Уланов, заглянув на кухню с чашкой кофе и телефоном в руках. – Не дочь ли банкира?..

– Она самая, – кивнула Наташа, допивая кофе, – говорят, убийство произошло на почве ревности, подозреваемая задержана… Хм, Московский проспект? Именно там живет эта токсичная Мухина, тоже любительница ночных тусовок «на большой палец».

– Марина с ведром? – фыркнул от смеха муж. – Ну, не обязательно, что это произошло именно там, Московский проспект большой, от Сенной до Победы тянется…