Всё может быть.

Жаль, что нет тех, кто помог бы мне воздвигнуть барьер из тишины между мной и моими мучителями. Было бы еще лучше, если бы мне кто-нибудь поспособствовал в возведении непробиваемой стены из демонстративной безучастности.

Хочется иной раз спросить себя: «Как ты будешь жить с мыслью, что кто-то принуждает тебя демонстрировать чужую позицию?». Да, одним раскаяньем чувство неловкости от того, что ты лишен возможности принадлежать себе, не побороть.

Это всё – преисподняя.

Это всё – беда.

Это всё, что есть.

Самое сложное во всякой попытке перестать мириться с чужим желанием, которое кто-то стремится выдать тебе за твою собственную волю, – это начать чувствовать в себе ее чуждость и потом уже больше ничему не верить и не верить даже тому, что уже существует. Правда, и сами начинания должны с чего-то начинаться.

Это неприятно, это вызывает в тебе дикий страх и трепет. Это вопрос опасности – ты не знаешь ничего, кроме ужаса своего пребывания в центре внимания твоих мучителей и осознания своей несвободы от всей их безжалостной и безусловной настойчивости.

К сожалению, моего голоса и криков может оказаться недостаточно, чтобы как-то изменить ситуацию в лучшую сторону. И тут дело не в том, насколько громко я мог бы кричать – а выкрикивать я волен всё, что только способно помочь справиться с обездвиживающей тяжестью контроля моих мучителей.

Надо, следовательно, научиться принуждать себя к демонстрации своего протеста – желанием тут практически ничего не добьешься, поскольку свою лень мы часто маскируем желанием или нежеланием делать что-то. Лень – лишь форма отсрочки, которой мы оплачиваем безмятежность времяпрепровождения. Я сам такой, я сам говорю о лени, ибо с ней проще всего найти общий язык.

Принуждение меня к демонстрации чужой позиции – не это ли людям приятнее всего обсуждать? Я могу себя порицать за что-либо. Я подметил такую странность: каждый раз, когда люди слышат от меня что-то, они сразу же отвечают мне довольной улыбкой, даже гримасой счастья на лице. Вроде бы это не причина испытывать хотя бы крупицу счастья, да и счастье это слишком уж странное.

И тем не менее меня изумляют их улыбки.

Среди людей мне попадались и такие, кто говорил, что демонстрация чужой позиции как своей – это особое умение.

Оно позволяет погасить конфликты, кроме него по большому счету ничего не стоит ждать.

Как оценивать их заявление? Как относиться к сказанному? Может быть, это я не умею верно воспринимать чужую позицию и не умею правильно демонстрировать ее?

О принуждении к ней люди ничего не говорят.

Я бы выбрал противостояние, если бы моей человеческой несгибаемости оказалось достаточно, чтобы иметь такой выбор. А еще знание, которое позволило бы проводить четкую границу между чужой и собственной позицией.

Несгибаемость позиции по какому-либо вопросу – кто-то считает, что это вовсе и не форма внутренней силы, а только еще одна уловка упрямства, из-за которого люди постоянно в чём-то нищают.

Мои мучители – я бы мог еще внушить себе, что они истязают меня принуждением к демонстрации чужой позиции потому, что так им проще всего заботиться обо мне. Какая уж тут забота! Мнимость самой заботы и мнимость того, как они заверяют меня, что такая забота мне больше всего необходима.

Меня принуждают к демонстрации чужой позиции, и за этим угадывается скрытый смысл. Он заключается в том, что меня хотят убедить, будто окружающий мир достоин именно того, чтобы кто-то и через кого-то сообщал ему о своей позиции. И отказываться от нее, не показывать прилюдно, насколько ты можешь позволить себе внимать ей, – это признак как малого ума, так еще и недостаточного воспитания. Не правда ли, извращенная философия?