Не успел Мёрфи открыть передо мной дверь, как из ресторана навстречу выпорхнул метрдотель – само воплощение предупредительности и услужливости.

– Господин Кортес. – его голос был сладок, как ликёр «Амаретто». – Добро пожаловать! Мы подготовили для вас и вашей очаровательной спутницы лучший столик.

Он провёл нас с Еленой к лифту, обшитому красным деревом и зеркалами, в которых отражался блеск золота и бриллиантов. На крыше, под открытым небом, у самой балюстрады, был сервирован уединённый столик, откуда открывался захватывающий вид на город.

Елена неловко устроилась на стуле, её взгляд скользил по всему этому великолепию, не задерживаясь ни на чём. Я знал, что она пытается скрыть своё смущение, но её выдавали нервно сцепленные руки. Да, она никогда не стремилась к роскоши, предпочитая ей простоту и уют. Её квартира, где каждая вещь дышала теплом и любовью, всегда была для меня желанным убежищем в молодости.

– Непривычно? – мой голос прозвучал хрипловато, нарушив хрупкую тишину.

Елена вздрогнула и вскинула голову. Наши взгляды встретились, и в её глазах, обрамленных густыми ресницами, мелькнуло пламя – знакомое, горячее, обжигающее.

– Ты, как всегда, предсказуем, Николас. – проронила она, смотря на меня с вызовом. – Любишь производить впечатление?

– Тебе ли не знать, Елена. – я наклонился к ней, чувствуя, как по венам бежит адреналин. – Ты как никак на собственном опыте и не раз убеждалась, что я всегда добиваюсь того, чего хочу.

Но, прежде чем она успела ответить, официанты начали сервировать стол, расставляя тарелки с аппетитными блюдами, подобные произведениям искусства, цена которых была равна состоянию мелкого банка. Изысканные ароматы щекотали ноздри, а сомелье предлагал к каждому этапу гастрономического спектакля подходящее вино.

Я позволил себе откровенно любоваться Еленой, отмечая, как годы пошли ей на пользу. Её черты заострились, приобретя аристократическую утончённость, скулы стали ещё более острыми, кожа – безупречно гладкой, а тёмные глаза сверкали, как два драгоценных камня.

– Хотел бы я сказать, что не удивлён. – я позволил себе откровенно любоваться ею. – Семнадцать лет прошло, а ты стала ещё красивее.

В этих словах не было ни капли лжи. Время сделало её только интереснее, загадочнее. Если раньше в ней чувствовалась юная дерзость, то теперь она излучала уверенность и силу, которые магнитом притягивали меня к ней.

Она резко вскинула голову, и в её глазах я увидел вспышку гнева.

– К чему вся эта лесть? – процедила она сквозь стиснутые зубы. – Думаешь, обсыплешь меня комплиментами, то я забуду, кто ты такой и… раздвину для тебя ноги?

Её слова, острые как бритва, не задели меня. Напротив, я усмехнулся, наслаждаясь её реакцией. Она ни капли не изменилась. Всё та же Елена: гордая, независимая, готовая драться даже тогда, когда шансы на победу ничтожно малы. Это и привлекало меня в ней, и бесило одновременно.

– Нет, Леля. – я наклонился ближе, вдыхая знакомый аромат её духов. – Для этого мне не нужно говорить, какая ты красивая. Это всего лишь констатация факта.

Её глаза сузились, а на щеках проступил лёгкий румянец. Я видел, как она борется с собой, пытаясь сохранить маску безразличия, но в её взгляде промелькнула искра, выдающая всё ещё не угасшие чувства. Казалось, стоит лишь коснуться этого пламени, как оно снова вспыхнет ярким огнём. Наши отношения всегда были похожи на танец. – страстный, болезненный, непредсказуемый. Мы притягивались друг к другу, словно две противоположные стороны магнита, но стоило нам сблизиться, как возникали новые конфликты и разногласия.