Они обошли здание, пробираясь мимо машин и закулисной техники, и скрылись за неприметной дверью, ведущей внутрь.

Там – совсем другой мир.

Шум, беготня, спешка, короткие команды. Все двигались с торопливой точностью, кто-то тащил реквизит, кто-то обсуждал план съёмки, кто-то громко переговаривался по гарнитуре. Съёмочная площадка жила на высокой скорости, будто включённая в сеть под высоким напряжением.

И именно в этот момент Амалия увидела, как Оливия меняется.

Как только они оказались внутри, её походка стала резкой, голос – деловым, движения – чёткими и командными. Это была не её близкая подруга. Это была боевая Оливия – та, кто держит эфир в своих руках и не допускает ни одной ошибки.

Он будет с минуты на минуту, – сказала она, не оборачиваясь. – Держись рядом. Ни шагу в сторону.

Амалия поспешила за ней, сжимая ремешок рюкзака. Волнение внутри нарастало, будто прибой перед штормом. Всё вокруг гудело, хлопало, торопилось. И в этом шуме она впервые по- настоящему поняла, что такое телевизионная кухня – живая, громкая, без права на паузу.

В какой-то момент, ошеломлённая общей суетой, Амалия наклонилась к Оливии и тихо прошептала ей на ухо:

А как я его узнаю?.. Ну… как пойму, что это именно тот человек, которому я должна помогать?

Оливия замерла и резко повернула голову, будто не поверила, что расслышала правильно.

Ты что, не знаешь, как выглядит Люк Дженсон?! Амалия смущённо покачала головой.

Ты же знаешь, я не смотрю фильмы… у меня даже телевизора нет.

Оливия широко раскрыла глаза, потом вдруг рассмеялась – громко, нервно, с изрядной долей отчаяния:

Господи, Амалия…

Но не успела она добавить ни слова, как в коридоре раздались резкие выкрики, зашуршали двери, нарастал шум. Амалия почувствовала, как всё вокруг затихло в напряжённом ожидании, словно воздух сам затаил дыхание.

Дверь распахнулась.

Вошли люди.

Впереди – женщина лет сорока пяти, с ярко-рыжими волосами, в строгом тёмно-синем костюме. Её лицо было остро очерчено – подбородок, скулы, взгляд. Это точно была она – менеджер. За ней следовали трое мужчин: двое тащили сумки и пакеты – судя по всему, подарки для шоу. Так часто делают зарубежные гости: привозят символические сувениры – кружку, шоколадки, шарф с логотипом любимой команды. Маленькие знаки внимания, как привет из дома.

И за ними… стоял он.

Люк.

Амалия не успела его толком разглядеть – только силуэт. Высокий. В тёмной кепке.

Плечи расслаблены, шаг уверенный. Его появление было как тень, как вспышка молнии, после которой наступает тишина.

Оливия потянула Амалию за уголок платья и, не отрывая взгляда от гостей, прошептала:

Вон он. В кепке.

Иди в гримёрку. Всё проверь ещё раз. Я сейчас их приведу. Всё началось.

Бежать было некуда. Назад дороги больше не существовало.

Амалия растерялась – её мысли метались, как птицы, пойманные в стеклянную банку.

Но несмотря на страх, несмотря на внутреннюю дрожь, она молча кивнула… и пошла. Смело, не оглядываясь. Навстречу неизвестному. Навстречу своему испытанию.

Гримёрка встретила её тишиной и запахом пудры, лака и кофе. Огромное зеркало, по периметру усыпанное лампочками, отражало пустое кресло, аккуратно разложенные кисти, пудреницы, коробочки с помадами и бутылку с водой.

Амалия подошла к столику, машинально поправила сценарий, положила рядом салфетки, проверила, чтобы ничего не выглядело неряшливо. Всё выглядело на месте, всё было готово. Почти всё.

Она посмотрела на своё отражение. Вроде бы спокойна. Вроде бы держится. Но в глубине глаз – дрожь, которую не спрячешь даже под слоем туши. Она глубоко вдохнула. Амалия вышла из гримёрки. Всё было готово: кресло, свет, вода, сценарий – она проверила это раз пять, хотя всё равно чувствовала, будто забыла что-то важное. Дверь за её спиной мягко захлопнулась, и на секунду она позволила себе выдохнуть.