– Ну, конечно, не в первый, мам. Но вот так, чтобы весь спектакль от начала и до конца на виду у всех, да ещё ведущую партию, да ещё в «Щелкунчике» – ой. Знаешь, когда стоишь в кордебалете, со всеми вместе, не одна, то хоть не страшно: спрятаться, затеряться можно. А тут…

– И тут ты будешь не одна, а с Кириллом. Он не даст тебе упасть и напортачить. Подхватит. – Мама привлекла дочь к себе.

– Ага, он мне вчера так и сказал. Я ж принц, говорит, спасу тебя. Такой смешной.

– Послушай, дочь, ты вот отвлекись на секунду от волнения своего и только представь. Танцевать «Щелкунчик» тридцать первого декабря – это же честь для любого артиста балета. И её удостоилась ты, Виктория Градова. Для меня это настоящее новогоднее чудо.

Глядя на сияющую маму, Вика глубоко вдохнула, задержала дыхание и подняла глаза вверх.

– Да. Ты права. Буду собираться. – Она выдохнула и поднялась. – Кстати, про Новый год. Мам, ты же помнишь, что мы с Кириллом поздно придём? Я тебе говорила. Там ребята из труппы хотят небольшую вечеринку в честь премьеры устроить. Так что мы, может, и не успеем. Придётся тебе самой Новый год встретить. Мы заявимся только завтра.

– Да. За меня не беспокойся, мне не привыкать. Буду ждать вас завтра. Торт я уже испекла ночью – как раз пропитается за сутки. Без вас есть не буду. Помочь тебе ещё в чём-нибудь? Давай постель уберу.

Анна Васильевна взялась за одеяло. Дочь отошла к окну. За ним тихо падал снег, укутывая город в огромный пуховый платок. Деревья тянулись изгибами ветвей и ловили снежинки – ещё, ещё, и вот они уже слились с небом и землёй. Белое царство. Сказка. Вика невольно вспомнила вальс снежинок из «Щелкунчика», и сама собой зазвучала в голове прекрасная музыка Чайковского. Вика напевала и тихонько раскачивалась в такт.

– Знаешь, мам, я ходила к Тамаре Леонидовне. Она мне много про «Щелкунчика» рассказывала, про Чайковского. Что во время работы Чайковского над балетом у него умерла любимая сестра. Это было большим ударом для него. Так вот, вальс и адажио написаны в её честь. А ещё он был большой балетоман – понимал в балете, поэтому под его музыку танцевать очень удобно. Говорила про то, что партию Щелкунчика не давали танцевать всем артистам подряд. Далеко не каждый солист был достоин её. Если артисту давали роль Щелкунчика, это означало, что он будет главным танцовщиком театра. Ну это не про наш театр – про Большой. А ещё интересно: она рассказывала, что выбор, кому танцевать принца, в первую очередь зависит от внешности. Артист должен быть красив, высок и ещё – обязательно обладать благородным жестом. – Вика присела в грациозном реверансе.

– Ну то, что Кирилл красив и статен, и обсуждать не надо. – Мама подняла половину дивана и складывала подушку с одеялом в нишу. – Вы очень подходите друг другу. Красивая пара. Я на вас любуюсь. И сегодня, прямо перед самой новогодней ночью, пусть для вас случится сказка, чудо. Пусть!

Сказка сегодня случилась.

Пока стояла за кулисами перед выходом на сцену, Вика очень боялась. Никак не унимался тремор в ногах. Напротив, через сцену, она видела Аллу – загримированную, в костюме Маши, поверх которого был наброшен толстый халат, на ногах – гетры, сохраняющие тепло разогретых мышц. Она весь спектакль будет за кулисами – на непредвиденный случай дублёр страхует. Вика канифолила в ящике туфли, но ей нестерпимо хотелось сбежать, завернуться в мягкий бархат занавеса, и чтобы никто не нашёл. Сзади подошёл Кирилл.

– Вик, мы с тобой отработали всё от и до, знаем наизусть. Не бойся. И это… ты не одна. Ты со мной. Я – твоя поддержка и опора, причём во всех смыслах. Всё будет хорошо! – Кирилл обнял Вику.