Потом все сели на стулья. Ведущий ещё что-то говорил, а после этого все по кругу начали представляться. Надо было назвать своё имя, а следом добавить «я алкоголик». «Чего ещё?» Когда очередь дошла до Антона, он крепко сомкнул зубы и молчал как рыба. Его не заставляли ничего говорить, просто немного подождали, а потом начал следующий по очереди:

– Меня зовут Игорь, я алкоголик.

«Дурдом. Ну точно дурдом, психушка. Тут из нормальных людей делают зомби. Это даже не наркология, где я лежал десять раз. Это пострашнее. Не зря во-он какой забор зафигачили, чтоб никто не убежал… И всё ж забрали, гады. Всё. Одни треники на мне оставили. Ну, Лариска, ну, стерва, я тебе припомню».

От возмущения Антон не слушал ничего. После собрания Егор вручил ему чистую толстенную общую тетрадь.

– Вот здесь ты будешь писать. Много. Каждый день, все двадцать восемь дней. Сейчас ты должен расписать свой первый шаг. Запомнил его? Повторю: «Мы признали своё бессилие перед алкоголем, признали, что мы потеряли контроль над собой». Днём я дал тебе литературу. Там синяя книга, «Анонимные алкоголики» называется. Видел? Она самая главная. Ты должен прочитать в ней «Рассказ Билла» и – садись, записывай. Первое: найти в нём место, где проявляются высокомерие, эгоизм и своеволие. Второе: найти дно Билла. Третье: найти описание всех двенадцати шагов. Завтра на индивидуальной терапии покажешь, что написал. Ты же видел расписание? Три собрания в день, групповая терапия, индивидуальная, консультации, отчёты.

Антон шёл в свою палату с тетрадью подмышкой, и ему хотелось рыдать от этого самого бессилия. Он чувствовал себя в западне. И только одна фраза, которую он запомнил из всего собрания, пульсировала в его голове: «Принеси своё тело – голова придёт потом».

– Викуль, вставать пора! – Мама заглянула в комнату дочери. – О, ты уже встала? От волнения так рано поднялась, наверное?

Вика в халате стояла перед трельяжем и вертела головой, придирчиво глядя на себя в три зеркальных отражения с разных ракурсов. Она держала в зубах шпильки, доставала их по одной и старательно закалывала шишку на макушке. Волосы чистые, распадаются, не хотят закручиваться в тугой жгут. Она сердилась. Увидев маму, достала шпильки изо рта и кинулась к ней:

– С днём рождения, мамочка!

Они обнялись. Непослушные волосы опять выскользнули из плена и рассыпались по плечам, накрывая и счастливое лицо мамы. Обе расхохотались.

– Спасибо, моя хорошая. Вот уж подарок мне так подарок. Надо же – сегодня у тебя премьера, и я буду смотреть на тебя из зрительного зала. Кажется, никогда я ещё не любила свой день рождения больше, чем сегодня. Хотя я, вообще-то, никогда его не любила. Тридцать первое декабря, все к Новому году готовятся, а тут – день рождения. Но сегодня… Господи, неужели я дожила до этого счастливого дня, и моя мечта сбылась? – Анна Васильевна вся сияла и лучилась. – Давай помогу заколоть.

Вика села на постель, чтобы маме было удобно собирать её волосы, и подавала ей по одной шпильке.

– Я так боюсь, мам. Вдруг я что-нибудь забуду, перепутаю? Правда, вчера на прогоне всё было хорошо. Но всё равно страшно…

– Викулечка, ну это же нормально. Странно было бы, если б ты в день своей премьеры была спокойна и невозмутима, когда будет полный зал. Кстати, Лариса с Таней – с моей работы – тоже хотели сегодня пойти. Но билетов не купить было уже месяц назад. Хорошо, что ты контрамарки нам с Людмилой достала. Так что будет аншлаг.

– А-а-а, мам, я сейчас умру от страха. Полный зал… – Вика закрыла лицо руками.

– Вик, ну разве мы не об этом мечтали? И потом, ты же не в первый раз на сцену выходишь. – Анна Васильевна уже справилась с Викиной головой и присела рядом.