В НИИ, в конструкторском бюро которого работал Александров, ему с радостью пошли навстречу и быстренько оформили отпуск за свой счёт. Двадцать восемь дней. Ровно столько длится пребывание в медицинском центре, который работает по так называемой Миннесотской программе. Курс лечения стоит – страшно сказать – две тысячи долларов. Антон обалдел от такой цифры, когда узнал её от тещи. Он тряс перед лицом жены зажатой в руке бумажкой с подсчётами.

– Ты с ума сошла? Отдавать такие деньжищи! Это ж какой удар по нашему семейному бюджету! Ты нас по миру пустишь. Где ты их взяла вообще?

– Глядите-ка, про бюджет он вспомнил. Да ты пропил уже тыщу раз по столько. И кто это кого ещё по миру пустит?

Жена в сердцах швырнула в мужа тряпку, которой только что вытирала стол на кухне. Антон увернулся и пошёл в комнату. Ему неожиданно пришла в голову мысль подсчитать, сколько бутылок коньяка можно купить на эти деньги, сколько – водки, а сколько выйдет плодово-ягодных «чернил». И ещё вдруг можно как-то приехать в этот центр и попробовать пойти в отказ – аннулировать договор и вернуть деньги: ну, хотя бы частично. «Это ж сколько пить можно!»

Миннесотская программа – двадцать восемь дней непрерывной работы по двадцать четыре часа в сутки, нон-стоп. Промывание мозгов идёт утром, днём и вечером. Даже в столовой и курилке разговоры только об алкоголизме и избавлении от него. Работа ведётся по программе «Двенадцать шагов» анонимных алкоголиков – это программа выздоровления, которая зародилась в Америке и которую теперь завезли к нам как весьма успешную.

На этих-то анонимных алкоголиков – АА1, если коротко – и повезли смотреть Антона, как только он прибыл в центр. В Москве как раз проходила одна из первых конференций АА. «Почему именно анонимные? – недоумевал Антон. – Они там закрываются, чтоб никто не видел, и анонимно бухают, что ли?» Потом, сидя в зале, он уже не недоумевал, а реально опасался, что попал в настоящий дурдом. Вспомнил Чумака с Кашпировским: заряженную через экран воду одного и телегипнозы другого. Однажды он даже жену свою так надурил. Пришёл домой пьяный – понятно, что сейчас ему скандал устроит. А она как раз Кашпировского по телеку глядела, прям как заворожённая. По ту сторону экрана в зале зрители сидят, руками машут, из стороны в сторону раскачиваются. Антон быстро сориентировался, грохнулся на диван и давай раскачиваться и мычать – типа сразу под гипноз попал. Ничего, прокатило тогда…

А тут другое – выскакивают по очереди на сцену нормальные с виду мужики, трезвые вроде, и с гордостью говорят: «Я алкоголик». Чем здесь хвастаться-то? О чём кричать? Бред какой-то! А один так и вообще сказанул: «Я счастлив, что я алкоголик». Серьёзно? И при этом им аплодируют. Антон наклонился к парню, который был его сопровождающим из центра, по имени Егор.

– Слышь, эт чё вообще такое? И вот за этот бред моя жена заплатила две тыщи? Почему я должен всё это слушать? Я пошёл отсюда.

– Сидеть! – Егор схватил Антона за руку. – Вечером в центре мы будем делиться своими эмоциями за день, высказывать всё, что прожили – хорошее и плохое. Вот тогда и сможешь поделиться своими сомнениями.

В центре тот же Егор, после того как у Антона забрали все документы, деньги и прочие «запрещённые предметы», вручил ему стопку литературы и пригласил на вечернее собрание.

Пришло человек пятнадцать – все такие же, как Антон: постояльцы. Вернее, пациенты. Вначале встали в круг, хором произнесли какое-то заклинание. Антон даже не понял с первого захода, что там за слова были. Разобрал только первое «Господи» и последнее «аминь». «Та-ак, похоже, это ещё похлеще Кашпировского и Довженко с его кодированием… Куда я попал?» Он хотел было уйти, но Егор жестом руки остановил его.