– Ты лежи, лежи. Я ненадолго. Я к тебе забежала в перерыве на обед. Сейчас уже обратно на работу побегу.

– Даже чуть-чуть не посидишь со мной? – Женя лишь слегка улыбнулась маме и приподнялась на лопатках.

– Зайчик, мне работать надо. – Мама погладила Женю по волосам и поцеловала в лоб. – У меня, как только будет выходной, так я сразу к тебе, обещаю.

Выходных у нее не было уже давно. Вместе с травмой у Жени забрали не только быстрые ноги, тренировки по гимнастике, но еще и маму. Теперь они с отцом работали без выходных, чтобы оплачивать Женино лечение, реабилитацию и еще кучу всего. Мама забегала к ней на обеде, приносила какие-то вещи, а потом так же быстро убегала. Жене хотелось расплакаться, что никакая реабилитация ей не нужна и пусть она лучше будет инвалидом, чем мама будет так изводить себя и мучиться наравне с ней. Если Женя переломалась, как куколка, то необязательно было ломаться еще и родителям. Но плакать Женя больше не могла. Она улыбнулась маме на прощание и снова уставилась в потолок.

– Зайчонок, ты набери бабушке. Она очень хочет с тобой поболтать, но все боится, что ты спать будешь, когда она позвонит. – Мама окинула взглядом палату. – Давай я тебе хоть телевизор включу, а то ты тут вообще как в психушке с мягкими стенами.

– Давай.

Мама всегда, когда уходила, включала телевизор или раздвигала шторы. А Женя потом все равно просила медсестру вернуть все так, как было. Чтобы все было как в психушке с мягкими стенами. Женя не должна тут развлекаться. Не должна получать хоть какое-то удовольствие в больнице. Целыми днями она должна была лежать и грызть себе оставшиеся конечности. Она так наказывала себя, что из-за своей травмы лишила обоих родителей радости и свободы. Теперь они по ее вине зашиваются на работе и переживают о том, как бы Жене помогло лечение. И страшнее всего были мысли о том, что лечение не поможет и все это попросту зря. Что если все усилия и деньги уйдут впустую и Женя все равно окажется прикованной к больничной койке? Она боялась думать об этом и пыталась всячески избегать таких мыслей, только вот они сильнее кружили по голове и беспокоили Женю сильнее состояния здоровья.

– Сильный пожар на окраине города унес жизнь молодой школьницы. По предварительным данным возгорание произошло по неосторожности жильцов. Ведется разбирательство.

Женя поморщилась от кадров по телевизору и потянулась к пульту, чтобы самой поскорее выключить телевизор. На то, что бы достать пульт с тумбочки, ушли почти все силы, и Женя откинулась обратно на кровать. Она тяжело вздохнула, нажала на красную кнопку, и палата снова окунулась в вязкую тишину. Жени посмотрела на свои ноги и снова начала злится на эти бесполезные отростки, которые теперь не имели абсолютно никакого смысла. Даже если реабилитация пройдет удачно, то теперь ей всю жизнь придется быть поломанной, неполноценной и разбитой Женей-куколкой. Ее уберут на дальнюю полку, словно треснутый фарфор, а потом через пару лет отыщут при генеральной уборке и выкинут на мусорку.

– Привет, баб, – сказала Женя тихо и хрипло в трубку телефона.

Она услышала радостные причитания и кучу вопросов разом, которые вывалила на нее бабушка. Она говорила так много, так радостно, что Женя невольно рассмеялась впервые за пару дней. Ей было весело слушать ойканьте и айканьте бабушки. То у нее молоко убегает, то тесто из таза вывалилось, то кошка на стол залезла и рыбу всю искусала, которую бабушка на разморозку достала. Бабушка все рассказывала, не умолкала, а Женя и рада была слушать. Потом она начала спрашивать у Женечки, что бы ей такого приготовить, когда ее выпишут и она домой вернется. Женя хотела уже вздохнуть, сказать, что все это пустые разговоры и выпишут ее не скоро. Но бабушка осекла, сказала, что это все неважно и самое главное, что выпишут, а Женькина забота лишь в том, чтобы сказать бабушке про любимую еду, которую она захочет поесть дома. Женя не смогла ей ответить, лишь кивала, глотая слезы. Прижимала трубку ближе к уху, плакала и молчала, чтобы бабушка не услышала, как голос дрожит. Хоть бабушка все и поняла, но виду не подала. Знала она, что Женька у нее гордая. Знала, что Женя боец и не потерпит, чтобы кто-то про ее слезы знал.