– Но ты и зараза…, прорва ненасытна… Чо, все натрескаться не можешь! Я кому говорел, направить Креста к бабенкам на берег…, а?! – округло вытаращил глаза, вскипающий злобой Бабтин, от чего Хаба испуганно съежился и принялся всячески оправдываться:

– Дык… ета…, я-то чо…, вон Евдоха, как ты велел, сеть ужо собират.

– Гля кого-то может и Евдоха, а гля т-тя сопляка Евдокия Евланьтевна, понятно! – взревел еще больше разъяренный хозяин.

– Понял…, как не понять Есиф Фимыч…

Горбато съежившись, Оська прекратил есть. Бросив деревянную ложку на стол, он заискивающее раболепно пролепетал, вытирая губы рукавом, давно не стираной своей рубахи:

– Етось…, Креста с Васькой, я шичас же Фимыч на берег турну – и, скукожившись еще до меньших телесных размеров, навострился он прошмыгнуть, было к дверному проему.

– Ты погодь ка парень…, не суятись, поприжми-ка зад на времечко – остановила его Евдокия, и взглянув прямо и смело на Осипа, хозяйственно добавила – А ты Фимыч не шибко погоняй… Чо зад перед ходить…, соберу сетушки, вот тавды и пушай оне разом все гуртом шагают на берег.

– Ладно…, холера бы вас …, тока пожал-ста Евланьтевна, живее – сгорая от нетерпения, согласился Осип, и все еще взволнованно и раздраженно размахивая руками, вышел он из поварни, отдавая попутно Хабе распоряжение седлать в дорогу немедля коня.

Путь его в дом, на высоком крыльце, окрашенном оранжево-ржавой охрой, преградил, пребывающий в полусонной дреме, большой, рыжий кот. Крыльцо прилегало к сеням дома, и было срублено под отдельной козырьковой крышей, с опорой на сруб, с фигуристо-резными стояками и перилами ограждения. По бокам лестничной клетки в бревенчатых стенах, оно обустроено было еще и полу арочными проемами. Старательно соскребая на крылечной скобелке прильнувшую к подошвам ичигов грязь, Осип пребывал в глубоких раздумьях. Вероятно, по этой причине он вначале всего лишь рассеянно уставился на развалившегося кота, как вдруг точно спохватившись, сильнейшим пинком ноги сбросил его с крыльца. Подлетевший к верху кот, протяжно вякнул, и проснувшись в полете, кувыркнулся и амортизировал на все четыре в лужице, скопившейся у крыльца, от сеющей с небес воды. Сбросив с себя в сенях, намокший под дождем лабошак, Бабтин вошел в дом.

Планировка дома Бабтиных не совсем обычная, какая доминировала в те времена в основном деревнях и селах Прибайкалья. В прихожем, гостевом углу, слева от входа на стене, вешалка для верхней одежды, гостевая лавка, дальше у окна лавка-коник хозяина, где он долгими зимними вечерами случается, плетет рыболовные сети, занимается починкой обуви, верхней теплой одежды, другими разными мелкими работами. У дощатой заборки отделяющий гостевой кут от горницы, деревянный, ладно смастерённый топчан. Справа от входа в избу куть, прямо входная дверь в горничную светлицу, с одним окном в ограду и двумя на улицу. В переднем, левом, красном ее углу иконостас с потемневшими от времени иконами старинного письма, с неясно различимыми ликами святых. Посредине горницы большой круглый стол, окруженный самодельной работы резными стульями, у стен две застланные пикейными покрывалами кровати, с высоко взбитыми на них пирамидами подушек. Это кровати матери Осипа и его сестры Марфы. Два года назад Марфа была выдана замуж за приятеля Осипа школьных лет, Сафрона Димова, и она как бы возвратившись, живет теперь в Кударе. Русская печь, смещенная к правой стене избы, занимает почти треть. Из горницы вход в запечный спальный угол супружеского ложа Бабтиных, с одним окном, смотрящим то же на улицу. За печью разделяющей спальный кут и печной бабий угол, или куть, имеющую оконный проем с обозрением на скотный двор, неширокий проход, с полатью «ленивкой» над ним. В кути шкаф с посудой, дощатый стол, придвинутый к стене, пара табуреток вокруг него. У кухонного входа, специальный камелек-загнетка с вытяжкой в печной дымоход для зажжения по зимним утрам и вечерам керосиновой лампы, свечи, а то и издавна привычной здешнему деревенскому люду лучины или жирника. Все помещения дома разделены дощатыми, набранными в закрой перегородками, высотой недостающие потолка. Окна остекленные, полы отличительно от других деревенских домов крашены охрой краской. Стены, потолок, перегородки белены известью.