Насытив взор и сердце неожиданно прекрасными впечатлениями, и немного разочарованный отсутствием на стенах «Черного квадрата», Нуарб сошел вниз и постучал в дверь администратора. В комнате были три женщины и у той, которая сидела за большим столом, он поинтересовался – нельзя ли поговорить с Зинаидой Васильевной Угрюмовой? Женщины перекинулись взглядами, и та, которая за большим столом, самая старшая, оказалась бдительной особой и стала расспрашивать Нуарба – кем он доводится Угрюмовой, зачем она ему понадобилась и т. д. Он, разумеется, не знал, что женщина вела себя в строгом соответствии с музейными правилами внутреннего распорядка: всех посторонних, случайных и подозрительных лиц брать на заметку и никому ничего о галерее без нужды не рассказывать. Все же речь идет о баснословных ценностях, на которые зарятся все, кому не лень. Но Нуарб, нагнав на лицо побольше печали, сказал, что не доводится Зинаиде Васильевне никем, а просто выполняет просьбу ее брата, умершего в Красноярске и перед кончиной просившего передать сестре небольшую посылку. И все сразу встало на свои места, ибо кого не может тронуть столь трогательная история, в которой решающим словом была воля умирающего человека. Такова психология людей, даже если они до безобразия подозрительны и нудны. К сожалению, сказали ему, Зиночка уже здесь не работает, пришли бы, на недельку раньше… А живет? вот, пожалуйста, вам адресок…

Когда он уже собрался уходить, с языка непроизвольно сорвался вопрос:

– А почему в вашей экспозиции нет «Черного квадрата» Малевича?

Женщины снова нервно переглянулись, и если бы Нуарб был более внимательным, заметил бы в их взглядах смущение и искорки вины… Он же не знал, что в Третьяковке уже который день стоит тихий переполох: со стеллажа исчезла картина, которую в следующем месяце нужно везти в Лувр, по программе обмена культурными ценностями. Все охали и ахали, ломали голову и гадали, куда из надежно защищенного хранилища мог подеваться этот пресловутый «Черный квадрат»? Хотели обратиться в органы, но директор и начальник службы безопасности категорически такой вариант отвергли: будем искать сами – не могла же картина испариться сквозь бронированные стены хранилища…

– Эта картина находится в запасниках, в галерее современного искусства, что на Крымском валу… Мы ведь не можем одновременно экспонировать, весь фонд… Не хватает площадей… – и женщины опять переглянулись и облегченно вздохнули, когда любопытный посетитель скрылся за дверью.

Одна из трех служащих предположила:

– А вдруг этот тип из департамента культуры? Что-ни будь пронюхали… Ох, как рискует Сергей Павлович, скрывая этот инцидент…

Между тем, Сергей Павлович Суздальцев – директор галереи, соблюдая строгую конфиденциальность, уже привлек к работе одного частного детектива, чтобы тот за энную сумму провел негласное внутреннее расследование.

Чтобы дело не откладывать в долгий ящик и помня, что где-то его ждет кейс с крупной суммой, Нуарб поспешил к Угрюмовой по адресу, полученному в Третьяковке. Переулок Сивцев Вражек… Что-то это название ему напомнило, но что? Ага, дошло! на этой улице когда-то жил Булгаков, о чем ему тоже рассказывал Маэстро. Именно с этой улицы писатель перебрался в дом на Большой Садовой, который затем станет местом проведения Большого бала у Сатаны. «Экая чепуха, – подумал Нуарб, – такие истории сейчас можно увидеть по любому телеканалу. Даже похлеще, более закрученные, без этих пресно-смешливых и довольно неубедительных похождений Коровьевых, Азазелло в компании с каким-то идиотским котом Бегемотом».