Сорвалась задумка Викентия с Варварой, и притих он. Часто его можно было видеть на хуторах с инструментами по дереву – надо было выполнять уговор с паном-шляхтичем по обустройству костела. Винил он в своем промахе себя и Аваса, а больше нелестных выражений доставалось Варваре и шляхтичам. Да не такой человек Козел, чтобы от задуманного отступиться. Чувствовал, что пан-шляхтич свое дельце уладил, отвел от своего сына наветы, сделав Варвару воровкой. Только мало кто знает об этом, а Викентий-то знает. Раз так, можно прикинуться простачком да и намекнуть невзначай пану-шляхтичу о себе, пусть исполнит свое обещание насчет попа Козьмы.

В один из дней ходом обустройства костела заинтересовался ксендз. Он долго и пристально осматривал сделанное Викентием и его помощниками, а уже в самом конце осмотра присоединился к нему пан-шляхтич. Остались они довольны работой, благодарить работников начали, а пан-шляхтич возьми и пригласи к себе ксендза и Викентия на ужин. Возрадовался Козел – не зря пан-шляхтич приглашает к себе, да еще и с ксендзом: знать, будет какое-то дельце обговорено. Хотя от шляхты ничего хорошего ждать не стоить. С такой мыслью отправился он на панский двор.

Не обманулся в своих предположениях Викентий. Долго за столом шел витиеватый разговор; больше говорил ксендз. Он стал рассказывать об одной общине, которая образовалась на землях русинов недалеко от княжеских палат. Их предводитель, человек образованный, в прошлом приближенный князя, убедил общину, что княжеская власть теряет силу, а московским князьям до него дела нет – сами между собой власть делят. И под власть короля польского идти опасно – с литовскими князьями он никак миру не достигнет. Недавно один из кардиналов папы римского ехал на торжества, где могли найти между собой согласие, да не доехал, исчез, как и не было его. Так эта община решила отказаться от веры православной и католическую не принимать.

Тут Викентий не сдержался:

– А какую же они веру приняли? – да сразу и замолчал, испуганно всматриваясь в лица собеседников.

– Решила та община веру униатов принять, о ней их предводитель узнал, съездив в Грецию. Только Его высокопреосвященство сильно воспротивился такому решению. Пошли уговоры-переговоры, и было получено в конце концов на то согласие. Нашим епископом предводителю был пожалован сан священника, а Православная церковь стала униатской. Смирился с таким раскладом и князь.

Заулыбался пан-шляхтич и подвел итог беседы присказкой:

– Рахманное25 телятко от двух маток молоко пьет.

Ксендз тоже изобразил улыбку, закивал, а пан, вдруг уставившись на Викентия, произнес:

– Говорят, ваш священник блудом занимается, и его могут скоро лишить сана. Раз такой священник, может, лучше прихожанам в Повалихе тоже отходить от православной веры? А наша Священная церковь в этом поможет вам.

Вспыхнула в душе Викентия надежда на осуществление задуманного.

По завершении переустройства костела снова посчастливилось ему побывать в компании ксендза и пана-шляхтича. Был среди приглашенных и священник общины униатов, там с ним и познакомился Козел. Выгодным оказалось дельце по обустройству костела. Появились у Викентия барыши. И задумал он просторный дом ставить, похожий на хуторские, с прицелом, что старший сын с ним будет жить, а там время покажет. Даст бог, все уладится и другое жилище появится.

Редко такое случалось, когда Козьма советовался с женой, но порой будто что-то подсказывало ему: надо спросить свою попадью, как ему быть со старостой, как поступить с Варварой. После увиденного в банный день, может, ей анафему в церкви объявить, и пусть возвращается назад на шляхетские хутора? Разные думы посещали Козьму. Успокоившись, он окончательно укрепился в предположении, что против него ведутся тайные дела. Хотят опорочить его, и Варвару направили для этого, а мутит все староста Викентий, его рук это грешное дело. Такое открытие подтолкнуло его к разговору с женой. Отдохнув в опочивальне после воскресной службы, пошел искать Степаниду. Не стал Козьма полностью перед ней открываться, а изложил то, о чем толкуют прихожане, и свои предположения, как быть дальше.