Савелий уже почти целый час точил напильником двуручную пилу. Вначале топором делал в ней развод зубьев; держа двумя руками, словно прицеливаясь из ружья, определял, не вылез ли какой зуб из ряда и не будет ли он борозды на спиле бревна делать и сильно заминать в работе. В такие минуты Акулина вела себя тихо и уважительно: тут она не могла быть советчицей мужу, отчего горестно вздыхала. Вот и готовил Савелий инструменты для такой деликатной и ответственной работы. Там у Макара, по его прикидкам, соберется человек десять, не меньше, и каждый будет незаметно свой инструмент расхваливать да прыть в работе показывать. А какая может быть прыть, если инструмент никакой? Одни насмешки получатся. Савелий считался хорошим подгонщиком бревен, здесь нужен топор особый – плотницкий. Мало, что как бритва острый, так еще его лезвие и центр топорища должны идти строго по одной линии, поэтому топорище делалось из клена, высушивалось в тени под поветью, обрабатывалось тщательно; оставалось его набить и заклинить, не нарушив той линии.

В дорогу Савелий намеревался отправиться на следующий день. Он уже подготовил топор, бурав, драчку, которой определял, по какой линии и сколько надо было вырубать пазов в бревне, завернул в тряпицу лучковую пилу, и оставалось только упаковать двуручную и одноручную, его гордость, которую берег, как свой глаз, и никому в руки не давал. Пила была, как ее называл Савелий, удалая, меньше сажени в длину, а главное, в ней особые зубья: и не мелкие, и не крупные. Такой пилой ему самому удалось спилить на корню дуб под первый венец сруба своей хаты. Ну и, конечно, Акулина должна была собрать гостинцы маленькой Дарье и Антонине, да и перекус в дорогу с собой нужен, так что ноша за плечами получалась нелегкая. Расстояние до Новой Гати не такое уж и значительное – коли утром вышел, то к обеду точно будешь, если не случится ненастья или какого-либо приключения. А если повезет и встретится попутная телега, то и вовсе недалеко.

Хату Тихону ставили в самой низине. Рядом был уже обозначен двор Тимоха, а следующим, чуть на возвышенности, – Исака, там уже стояла его хата под крышей. Исак почитался мужиком зажиточным, заметно выделялся среди середняков и особо с соседями в разговоры не вступал, сторонился. Зато его жена Фекла – дай поговорить, она знала все деревенские новости и разносила их по деревне в своей интерпретации.

Собралась на новом подворье Тихона целая артель, и все родственники, только давай работу. Решили сразу ставить и хату, и гумно, и сарай, разделившись на команды. Застучали топоры и молотки, завизжали пилы; благо, к этому времени Макар постарался заготовить лес, привез дубы на первый венец хаты и шулы, камыш на крышу. Очень хотелось сделать такую, как у попа Василия, покрытую листовым железом, да где ты его возьмешь, того железа? Найти можно было, только цена назначалась непомерная. Соорудили навес, под которым определились места для ночлега и приема пищи, а чуть поодаль почти весь день горел костер: там хозяйничали Антонина с матерью, теткой Надей, готовили еду. Савелий руководил постройкой хаты, здесь и пригодились его инструмент и его умения. Не у всех родственников были такие навыки, да и некоторым приходилось по срочным делам отъезжать домой, так появлялись другие. И к началу уборки хата стояла под крышей. Деликатное это дело – камышом, связанным в снопы, крыть крышу, здесь особо не разгонишься. Медленно, вплетая тонкие длинные осиновые жердочки, Макар вязал к ним развернутые снопы, а его молодые помощники подгоняли и уплотняли их деревянными гребенками.