Гости, поблагодарив хозяйку, в предрассветных сумерках оставили гостеприимный дом. Никто из них не мог предположить и представить, как эта непродолжительная встреча в маленьком райцентре может повлиять на судьбу каждого из них и их близких.

Базар в этот день получился небойким: вокруг было голодно, и продавать было нечего; больше всего людей собралось там, где предлагались разные мелочи и поношенная одежда. Путников заинтересовало место, откуда доносилось мычание коров и телят; там же стояли телеги, лошади – не больше десятка, но Рыжего среди них не было. Возле двух коней вертелись цыгане. Тихон обходил их стороной, а больше расспрашивал продавцов, по виду единоличников, начиная с цены, потом переходил к вопросам о своем коне. Ответы были односложными: не видели.

Проходив так почти до обеда, решили направляться в Берестовое. Тридцать верст – путь немалый, да еще пешком. Перекусив лепешками и запив водой, путники двинулись по дороге, которую указал им пожилой мужчина; он подвез их почти на край райцентра. Пыльный шлях они с тяжелыми думами, если можно так сказать, преодолели без особого труда, шли себе и шли; в одном месте им подфартило – подвез один добрый человек версты три, и на том спасибо.

В Берестовое добрались уже почти в темноте, нашли место базара. Там обнаружилось здание наподобие гостиного двора, забитое людьми. Тихону удалось разместиться в углу, и они, изможденные дорогой, полусидя придремывали, то прислоняя головы друг к другу, то укладывая на ранец. У Тихона затекли ноги, он попытался их вытянуть вперед; тут же поднялась толчея, и ноги пришлось убрать. Так в полудреме провели ночь.

Занималось утро. Надо было привести себя в порядок и умыться. Походив среди лавок, они обнаружили колодец; там уже образовалась очередь. Тихон набрал бутылку воды, они с Антоном умылись, съели по лепешке, и сразу стало веселее.

Здесь базар был бойче, чем в Бережном, да и сам поселок выглядел более ухоженным. Тихона охватило предчувствие, что конь может быть здесь, и он заторопился к месту, откуда раздавалось ржание. Коней на продажу было немного, и продавали почти всех цыгане.

Обойдя два раза коновязи, Рыжего не обнаружили; но базар еще только начинается, утешал себя Тихон, приседая на лавку, на которой сидел бородатый мужик и курил самокрутку. Он ему показался человеком, с которым можно поговорить.

– Что-то коней продают одни цыгане, а деревенских не видно.

Мужик взглянул на Тихона, сплюнул на землю:

– А какой же мужик сейчас коня продавать будет, разве если беда заставит. А у цыган они почти все краденые; только поди докажи, что краденый конь, тут такое поднимется, не дай бог.

Тихон обрадовался такому началу разговора и стал обрисовывать Рыжего и расспрашивать, не видел ли мужик такого коня. Тот более пристально посмотрел на собеседника, затянулся и, пуская дым, произнес, будто что-то похожее видел, вчера цыган такой молодцеватый продавал.

Тихон приподнялся и вскрикнул:

– И что, продал?

Мужик, рукой разгоняя возле себя дым, закряхтел:

– А откуда я знаю, может, и продал. Только я овец продаю, мне до коней дела нету, – приподнялся и начал уходить.

Тихон пытался его остановить, но мужик, не сказав ни слова, удалился в сторону, откуда доносились мычание телят и блеяние овец. Тихон сел на лавку, опустив голову. Ему почему-то вспомнился сон, который он видел ночью в Бережном, а в голове звучали слова мужика: «Может, и продал». Антон, видя, как расстроился отец после разговора, хотел его утешить.

Тут на базар въехали три телеги и остановились у коновязей.

– Тата, тут коней пригнали, похоже на продажу.