– Твое решение… Это все из-за смерти Марка? – Артем звучал снисходительно, но крайне неделикатно нервно, не упуская свою злобу извиду.

– Артем, прошу прости меня… – голос Мушар, ее типичного меццо-сопрано, дрожал и неестественно тянулся куда-то вдаль. Каталина была на исходе перед эмоциональной разрядкой, – Мое решение – это не побег от тебя или своей собственной жизни. Я понимаю что переезд не сгладит все острые углы, которые все режут меня, снова и снова… Каждой этот сраный угол, каждая частичка памяти о моем Марке, я… – ее глаза были на мокром месте, слеза покатилась по щеке, за ней была следующая, затем плач, вой, крик женского отчаяния от потери сыны. Мушар исторгала из себя всю эту трагедию, была ею во плоти.

– Я рядом, и всегда буду рядом с тобой, только прошу останься. Ты сильная, Катлин, и всегда такой была, – слова Артема были вкрадчивы, проницательны, пока Каталина подрагивала и рыдала ему в плечо.

– Они все еще преследуют меня, эти видения, – шепотом протрепетала Катлин.

– Все те же? Может быть это из-за всего этого стресса.

– И не только, Артем. Видения начали появляться все чаще, последние дни я вовсе без снотворного не могу уснуть, – Каталина смотрела Артему прямо в глаза, ее вид был синоним человеческого страха.

– Что значит “не только”, что ты теперь видишь, Катлин? – Артем нахмурил брови, все еще полностью не отпускаю Мушар из объятий.

– Я вижу Марка, мой сынулик, он все еще со мной, – глаза вновь заплывали от слез, – Но он в опасности. Просит меня помочь, спасти, это происходит всегда в самых разных местах, даже в нашем старом доме, в Бресте, и заканчивается так же одинаково, – ее взгляд начал дрожать, абстрактная точка в пространстве за правым ухом Артема приковало все ее внимание.

– Катлин, я рядом, – Артем снова обнял ее, – Чем все заканчивается? Мы пройдем и справимся, с видениями, со всем, вместе.

– Смерть, все эти моменты заканчиваются смертью, – в ней читалось самое настоящее помешательство, казалось каждая секунда ее мыслительного процесса была занята этими видениями, галлюцинациями, они называли эти эпизоды по-разному, – Марк убегает, но люди вокруг нас в эти моменты, все те что в видении… Крики, звуки настоящей резни, что заставляет тело стать твоим мертвым грузом и полностью застыть, какой-то звериный вой, и я возвращаюсь сюда, в нашу голую реальность.

– Но почему? Почему ты решила, что просто возвращение во Францию сможет как-то помочь. Ты же говорила, что там у тебя никого не осталось, но здесь я, здесь твой дом, уже на протяжении многих лет! – настойчивое убеждение Артема звучало неподдельно, искренне. Он ни в коем случае не хотел терять Каталину Мушар из своей жизни, свою семью, только не снова.

– Я знаю что сам переезд мне никак не поможет. Но люди, врачи психологи и психиатры что есть во Париже… Как я читала и наводила справки, там практикуются самые передовые и действенные методы лечения и терапии ментального состояния, моральной целостности и прочего, что мне так сильно не хватает.

– Ты решила еще и в лечебницу определиться, – Артем был почти взбешен, – Это не жизнь Катлин, не через такой путь! С тобой поговорят, да, куда же без этого, профессионально опишут твой эмоциональный портрет или как они обычно это называют, но у всех мозгоправов техника одна – накачка препаратами! Эти таблетки, сильнодействующие лекарства, седативные и серотониновые херни, изменят тебя. Вот это уже давно известная всем практика, особенно нам. Поверь, мой профессиональный опыт позволяет об этом заявлять. Работать приходилось с разными людьми, если некоторых из них вообще можно таковыми считать. Какой бы разбитый, несчастный или подавленный человек не был, препараты психологического назначения сильного действия необратимо меняют человека, и никогда не в идеально желаемую сторону.